…И грянул гром. Фридрих Незнанский

хмыкнул Голованов, одновременно думая о том, что, видимо, опять придется „плести лапти“, оправдываясь перед женой. Оперативная разработка, которая закончилась ночной врезкой, и прочая ахинея, которым уже давно не верили жены. – Ну да ладно, отобьемся», – подумал он, целуя Марину в аккуратный, светло-коричневый сосок.

      – Жалко, – повторила она, сдвигая руку вниз и прижимаясь к нему всем своим жарким телом. – Ты бы обязательно женился на мне.

      – Так ведь, как сказал дедушка Ленин, все еще впереди, – хмыкнул Голованов.

      – Не обнадеживай, – посерьезнела лицом Марина. – Я ведь действительно поверить могу.

      Он засмеялся и, слегка отстранив от себя уже поплывшую Марину, посмотрел на часы:

      – Все, графиня, подъем. Чего не успели, докончим потом. Мой босс не любит, когда опаздывают на оперативку.

      – А если позвонить ему? – взмолилась Марина. Однако Голованов уже натягивал брюки.

      – Маришка, лапочка, труба зовет. Мне же копытить сегодня придется. А прежде чем начать копытить, надо будет каждую детальку обсосать с Грязновым. Так что… крепкий кофе с капелькой коньяку – и в бой.

      Перед тем как распрощаться с Мариной, Голованов прошел в комнату ее сына, прислушался к шуму воды из ванной комнаты и, только убедившись, что Марина все еще принимает освежающий душ, изъял из тайничков таблетки экстези и травку.

      – Так-то оно лучше будет, – пробормотал он, пряча наркоту в карман.

      После чего вернулся на кухню, куда тут же вплыла раскрасневшаяся Марина.

      – Ну чего сидишь? Хозяйствуй! – скомандовала она, обнимая Голованова за шею.

      – Могём и это, – хмыкнул он, целуя женщину в нарочито приоткрытую грудь. И удивился невольно ее перемене. Вроде бы еще вчера вечером, когда она открыла ему дверь, это была убитая горем, сникшая от тревожной неизвестности мать, обзвонившая до этого все морги и больницы города, а уже ночью…

      Все это было непонятно и в то же время более чем понятно. Маленькие дети – маленькие заботы, большие дети – это уже не просто большие заботы, но постоянная тревога за детей. Она устала тащить на себе этот воз, и, когда вдруг почувствовала, что кто-то более сильный может принять на себя часть этой ноши, она тут же воспряла духом.

      Господи милостивый, как же мало человеку надо!

      Предупредив Грязнова, что, видимо, немного задержится, и попросив его тормознуть Агеева, Голованов приехал в офис «Глории», когда уже все были в разъезде и только Филипп Агеев давил кресло, разгадывая кроссворд. Повернувшись на скрипнувшую дверь, он явно обрадовался своему другу и напарнику и тут же задействовал его:

      – Наконец-то! Явились не запылились. Сказочник, сосватавший Золушку за принца? Убей бог, не помню.

      – Перро. Шарль Перро.

      Невысокий и худощавый Филипп что-то забормотал, уткнувшись глазами в кроссворд, аккуратно вписал в клеточки подошедшее слово, поднял на Голованова глаза и то ли восхищенно, то ли язвительно-иронично поджал губы:

      – Вот чему постоянно удивляюсь, Севка, так это твоим мозгам. Ведь надо же до такого додуматься! Шарль Перро… Сказочник, сосватавший Золушку за принца.

      – Так