Под открытым небом. Том 2. Александр Станиславович Малиновский

что у него за границей могут быть родственники. Ватную стену прошибить казалось невозможным…

      – Не верю я, что Станислав мог что-нибудь сделать худого. Добрый был, да и молоденький совсем ещё… – успокаивала после этого Катерина сына. – Всё равно объявится, я верю всё больше и больше…

      IX

      …И началась у Ковальского в цехе, куда он пришёл, такая же стажировка, как и полтора года назад.

      Сразу попросил, чтобы его направили в смену.

      Исполняющий обязанности заместителя начальника Новиков оказался хорошим практиком – знал цех превосходно. Начинал слесарем, закончил нефтехимический техникум. Теперь – на последнем курсе вечернего института. Запасной вариант, если не потянет Ковальский. «Знание и умение должны работать, тогда они полезны, иначе легко превратиться в резонёра и завалить дело», – вспомнил он напутствие Самарина.

      Через полгода Ковальский уже работал самостоятельно начальником смены.

      …Всё бы ничего, да любил начальник цеха Ганин пошуметь. Это в кабинете главного инженера он был тихий, а в цехе его голос держал всех в напряжении. Если вызывал к себе в кабинет, то оттуда частенько приглашённый выходил красный, как варёный рак. А если это были женщины, то порой – в слезах.

      Ковальский понял, что стычки не избежать и ему.

* * *

      Шло самое обычное сменное собрание. Ганин вошёл в красный уголок и сел в первом ряду.

      Ковальский уже заканчивал, когда оттуда громыхнуло:

      – Нет! У вас всё спокойно так! А во вторую смену захожу в операторную, смотрю: нет обоих старших аппаратчиков одновременно. А вдруг что случится?

      Наступила пауза. Ковальский посчитал, что надо ответить.

      – Но я пояснил тогда, что Алексей ушёл в буфет, а Ирина Владимировна отлучилась в бытовку, предупредив меня, – напомнил Ковальский, совсем не ожидая дальнейшего бурного развития разговора.

      – А зачем мне ваши пояснения, пусть сами скажут.

      – Но я веду собрание. Я – начальник смены, – спокойно возразил Ковальский. – Знаю ситуацию.

      – Ситуацию он знает! – почти закричал Ганин. – Много слишком знаете! В следующий раз накажу и вас, и их!

      Ковальский оторопел. В зале двадцать человек подчинённых и на глазах у всех на него кричат.

      – Вам бы лучше не защищать, а спрашивать с персонала!

      – А вы бы троекуровщину не разводили, а в суть вникали: Ирине просто плохо стало. В бытовке задержалась. Мы потом «скорую» вызывали, – ответил Ковальский и удивился своему спокойствию и тому, что попалось на язык это слово «троекуровщина». Можно было и без него.

      Ганин вскочил:

      – После собрания – ко мне в кабинет! – и порывисто вышел.

      «Разве ему к лицу так горячиться, он же первый руководитель в цехе», – невесело думал Ковальский.

      Когда рабочие расходились, старший аппаратчик Николай Румянцев, с которым он быстро подружился и уже несколько раз съездил на рыбалку, приблизившись, вполголоса под шумок обронил:

      – Не