Непобедимое племя. Павел Николаевич Алексеев

Из еды на столе кроме обглоданных косточек ничего. Я лишь нашел пару глотков вина в дальнем кувшине.

      Когда Эвелин оделась и спустилась, я все же рискнул одарить ее своим неодобрительным вниманием, но ничего не сказал. Она села рядом с Брэдли на ступеньку. Смотрела на него, как любящая жена. Молчала и гладила его по голове, а тот лишь устало сопел и краснющими глазами пялился в ноги. Спустя полминуты она соизволила спросить:

      – Что случилось?

      – Ягод каких-то обожрался, вот и страдает… самый удачливый! – негодовал я.

      – Я про вас обоих! – беспокойно сказала она.

      – От индейцев удирали, – тускло ответил я. – Два раза. И оба раза чудом остались живы.

      – Вы с ума сошли! – вскрикнула она. – Какого черта вас туда потащило?

      – А кто ты такая, чтобы так беспокоиться за нас? – возразил я. – Это наши жизни, наши дела и тебе в них делать нечего!

      Тут от моих, видимо, криков проснулся один из дикобразов. Элл или Стил, не важно, поднялся, подошел ко мне и промычал. Я не понял, чего он хотел, но знал – без языка у нас диалог не построится. Тогда ему на помощь пришел товарищ. Я путал, кто из них кто. Они выглядели одинаково: небриты, в потрепанных костюмах, с дырявыми шляпами на головах. Сами грязны и вонь от них стояла, как от конюшни.

      – Где пропадали? – спросил говорливый.

      – За картой ездили! – ответил я. – О’Блик похитил ее и умчал. Мы кинулись за ним. Нас индейцы чуть не четвертовали. Правда, старика мы больше не увидим…

      – Была карта? – удивленно спросил тот.

      – Представь! – скорчив гримасу, сказал я. – Не могли проверить чемодан пацана.

      – Вы ее вернули? – внезапно спросил Гимли.

      – Да. Она у Брэдли.

      – Отлично, – улыбчиво сказал парень и, схватив костыль, поднялся. Он прихромал ко мне и спросил: – Когда двинемся?

      – Я смотрю, ты уже двинулся, – раздраженно ответил я. – Раз уж решил, что мы по твоему слову сели и поехали. Или змеиный яд по мозгам дал? Мы с Брэдли едва жизней не лишились. Он в состоянии полета сейчас. Не видишь, блюет каждые три минуты. А что у него в штанах творится, тебе лучше и не знать. Мне с этим ужасом пришлось всю ночь ехать. Нам нужно отдохнуть, отмыться, наесться и вообще…

      – Что вообще? – спросил Гимли.

      – Не задавай вопросов!

      – Он выживет? – накинулась на меня Эвелин.

      – Сдохнет! – завопил я. – И ты, и я, и все мы сдохнем! Жизнь – она такая!

      Я был в ярости от всех этих расспросов. Чувствовал себя говорящим музейным экспонатом. Схватив кувшин, что первым мне попался под руку, убежал наверх и закрылся в комнате. Я сел на кровать, выпил немного и впервые за долгое время расслабился. Порез на лодыжке не давал повода беспокоиться. Не сильный. Я снова отпил из кувшина, а затем откинулся на кровать. Как же было приятно ощущать эту мягкость под собой, эту легкую свободу. Как руки тянулись к подушке, набитой перьями. Мне не хотелось отсюда уходить. Чувство, когда ты освободился и просто лег, непередаваемо. В лицо предательски светило солнце, но и