Опять ты про свою Грецию!. Елена Михайловна Шевченко

Позже, после Критского восстания, владения Эванса оказались в пределах британской зоны ответственности в Кандии. Наверное, несостоявшийся дипломат знал о планах правительства. И возможно, ему помогли приобрести этот участок на стратегически важном острове. Так что если нельзя открыть новые руины, то их стоит создать. Как и придумать минойскую цивилизацию, не имеющую (по утверждению самого археолога) никакого отношения к Древней Греции. Эванс утверждал, что открытые Шлиманом культуры – побочная ветвь минойской цивилизации, продукт покорения варварских народов просвещенными минойцами. Гомеровские же поэмы – лишь искаженный вариант минойского эпоса.

      Он смело приступил к своей реконструкции (особенно после получения внушительного наследства), сочинив даже внутренние интерьеры дворцов, что не удавалось никогда и никому. А как иначе, если себя самого он называл «агентом воскресения» культуры древних критян. И все это оставил в наследство нам.

      Это не деньги.

      С нами на экскурсии оказались веселые разновозрастные немцы, которые вечно теряли друг друга и потом искали то маму, сбежавшую из музея в кафешку с пивом, то сына, рассматривающего фенечки у уличного торговца всякой чепухой. Это нас развлекло, и когда последняя немецкая старушка, изрядно загрузившаяся пивом, была погружена на борт мерседесовского автобуса, мы тронулись обратно.

      Пока мы ждали этих веселых стариков, я купила целую палету монеток, выпущенных при режиме черных полковников, объясняя дочери, что фашизм в Европе рухнул не в 1945 году, а у греков он появился после моего рождения, как и в Чили. Ей стало скучно и мы закончили эту беседу. Хотя я радовалась за любимого Шлимана, который так и не получил этот участок, а отправился дальше, чтобы найти великие Микены, в которых я еще не была.

      А монетки имели свое продолжение. Плюхнувшись в кресла за своим любимым столиком в кафе у Яниса (нам их берегли, а если кто-то занимал, то любезно пересаживали гостей, чтобы мы сели на привычные места). Нам даже приносили цветы и волнистого попугайчика в клетке (как оказалось за щедрые чаевые, хотя я честно давала 10 процентов от суммы). Мы ужинали и рассматривали монеты. Наш вечный официант, который почему-то был именно нашим, даже на улице здоровался, искренне расстроился нашей покупке.

      – Это не деньги. Они не действуют, – его горю не было предела.

      – Мы знаем. Мы их купили на память.

      – Сколько вы заплатили?

      Я ответила.

      – Десять долларов за 10 монеток, – официант чуть не заплакал, таких идиотов, как мы, он увидел впервые.

      Он совсем огорчился. А на следующий день принес горсть таких же монет, все, что лежало у него дома.

      – Это не деньги, – повторил он, я протянула ему пять долларов, но он отказался, взял только свой заслуженный доллар.

      К тому же в этот день он действительно спас нас. Лиза радостно потянулась за горстью монеток и опрокинула на меня свой лимонный сок, в который еще не успела положить сахар.