Опять ты про свою Грецию!. Елена Михайловна Шевченко

Я мечтаю поехать в Москву, пойти к Ленину в мавзолей. И трахнуть на снегу русскую проститутку.

      – Дафна, – поворачивалась я к его жене, – Скажи ему, что у него отвалится после столь экзотического секса.

      Дафна переводила что-то свое. Мол, холодно зимой. Но Стелиос был отважным парнем.

      – Я не боюсь мороза. Я зимой хожу в горы, без шарфа и перчаток. А в январе там до минус двух бывает.

      – Круто! – восхищалась я.

      Дафна смеялась. Они были влюблены. И потому вечно подначивали друг друга.

      Как-то Стелиос предложил мне поехать в Ханью (ого-го, как далеко).

      – Но без Лизы, – хитро подмигнул он.

      – Почему?

      – Ну знаешь, у меня вот немка была, француженка была, хорватка была, норвежка была…

      – А русской не было, – оборвала я его.

      – Не было, – вздохнул он.

      – А я при чем?

      – Ну больше русских нет в поселке, только украинки полы моют.

      – Не могу тебе ничем помочь, – сказала я миролюбиво.

      Стелиос не обиделся, но речь не закончил:

      – Знаешь, ты, когда куда-то едешь, к русским и белорусам в машину не садись (как он их отличает?). Это для грека охи значит охи. А у вас не так. У вас охи – это может быть. Это флирт.

      Он уехал в свою Ханью, а мы остались с Дафной. Она почему-то знала, что ее муж делал мне пикантное предложение.

      – Да, – созналась я. – Так и было. Но охи значит охи.

      Мы с ней в тот вечер отлично посидели, обсуждая мужчин. А утром вернувшийся из Ханьи Стелиос потребовал меня к ответу:

      – Что там Дафна говорит? Что она придумала? – он злился и заводился, а потом выдал, – Знаешь, я в этом мире люблю только три вещи – море, солнце и Дафну.

      – Дафна не вещь, – парировала я, так и не признавшись, о чем мы говорили ночью. Словарного запаса русского и немецкого Стелиоса не хватило выпытать у меня правду.

      Мы говорили на странной смеси русского, английского, немецкого с вкраплениями греческого (когда Стелиоса переполняли чувства, он переходил на родной язык). В тот день чувства его просто распирали. И он заявил, что наш пляж это и не пляж вовсе, а так фигня для туристов. И сегодня же мы едем на настоящий пляж. И я увижу настоящий Крит.

      Мою дочь и маленькую Антонину запихнули в кабину старенького грузовичка форд, выдали им по апельсину, мы с Дафной забрались в кузов (добрый Стелиос даже растянул над нашими головами брезент), нам тоже дали по апельсину, Дафна предусмотрительно взяла домашнее вино, и мы отлично расположились в кузове. Тронулись по каким-то дорогам без асфальта, через оливковые рощи.

      Через час добрались до пустынного пляжа. В море торчали две скалы. Стелиос объяснил, что это спорные острова. Спорили, само собой, с Турцией. Потому там никто не живет. Это был чудесный день. Песок и пустынный пляж.

      И день еще не кончился, над пляжем проживали в одиноком доме друзья Стелиоса, и мы пошли к ним обедать. Деревянный стол и лавки во дворе. На столе – жареная рыбешка в сковороде, огромная миска