Зачем мы плаваем. Бонни Цуй

когда-нибудь мумию динозавра? Я обожаю мумии!» – восклицает он, подводя меня к редкой окаменелости динозавра, на которой видна структура его фактурной шкуры. Я легко пробегаю пальцами по отпечатавшимся буграм и гребням. Моя первая мысль – кожа динозавра, и я не могу удержаться, чтобы не выпалить это вслух. Серено разрешает мне брать в руки все, что есть в лаборатории, – от острых наконечников стрел и хрупкой керамики до спинной пластины стегозавра и даже останков тираннозавра. Эта физическая близость к прошлому, дополненная увлеченными скорострельными комментариями Серено, – настоящее колдовство. Небольшая прогулка в доисторические времена.

      Несмотря на все эти свидетельства, мы до сих пор не знаем, хорошо ли плавали люди, жившие у палеоозера Гоберо: разочаровывающая сторона в прослеживании водного прошлого человечества – то, что истоков по-прежнему не видно. Серено и исследователи, работающие под его началом, могут доказать, что обитатели Зеленой Сахары были охотниками-собирателями, при необходимости погружавшимися в водоемы, но по большей части пребывающими на берегах озер.

      Мне нравится представлять, что эти древние люди ныряли за ракушками, из которых образовались настоящие башни, – так же, как я за галиотисом, – барахтаясь и задыхаясь, но и испытывая изумление и радость. Нетрудно нарисовать себе картину того, как это могло происходить. Я вспоминаю своих сыновей, для которых нет большего счастья, чем отлив в Болинас, прибрежной деревушке в часе езды к северу от Беркли, где мы живем. По утрам над серебристой лагуной часто стелется туман. Мальчишки носятся по илистым отмелям, оставленным отступившей водой, – перепрыгивают через темные песчаные промоины, бросаются к кромке неутомимого океана и отскакивают вновь и вновь. Они швыряют друг в друга водорослями, строят башню из песка, придумав подробную историю миниатюрного сооружения, которое воздвигли, а затем затапливают ее, устроив мощное наводнение. Я наблюдаю, как они запрыгивают в воду и вновь выскакивают, постоянно проверяя, насколько им комфортно на этой глубине. Оба любят море. Феликс, старший, уже научился плавать, а его младший брат Тедди пока побаивается воды, которая движется сама по себе.

      Возможно, нечто подобное происходило так много тысяч лет назад. Вот девочка собирает моллюсков у кромки палеоозера. Это ее работа, сколько она себя помнит. Она видит раковины под водой – совсем рядом, там, где дно понижается. Возможно, они крупнее тех, что можно добыть у берега, бродя в воде. Однажды она задумывается: что, если задержать дыхание и достать их? Понемногу приходит смелость погружаться и выныривать, погружаться и выныривать, отталкиваясь стопами от песчаного дна, выпрыгивая на поверхность, по-лягушачьи дрыгая ногами, чтобы высвободить лицо из воды. Проходят недели, может, месяцы. Барахтанье и хватание воздуха ртом постепенно уступают место управляемому процессу. Она знает, как можно спокойно лежать в воде, сберегая энергию, как сгибаться и пикировать вниз,