Второй сын. Эми Хармон

нахмурилась:

      – Ты сидишь прямо передо мной, держа меня за руку. Ты мог бы услышать меня безо всякой руны.

      – Я хотел сказать… спой мне без слов, без звука. Спой у себя в голове… а я расскажу тебе, что услышу.

      Он сжимал ей ладонь, и оттого ей сложно было прислушаться к мелодии, звучавшей у нее в голове. Она отвлекалась на то, какой теплой была его кожа, на печаль, теснившуюся в груди, на рыдания в душе, не смолкавшие с той самой минуты, когда она поняла, что осталась совсем одна.

      – Я не могу.

      – Конечно, можешь, – мягко сказал он. – Разве песни не звучат у тебя в голове, даже когда тебе этого совсем не хочется?

      – Да, – выдохнула она.

      В голове уже зазвучала песня. Она крепко зажмурилась, вслушиваясь в мелодию, не издавая ни звука.

      – Красиво… но где же слова? – спросил он через мгновение. Голос был глухим и словно шел у нее из головы, не у него изо рта.

      Она распахнула глаза.

      – Я тебя слышала, – восхищенно выпалила она.

      Она так крепко сжимала его руку, что не чувствовала своих пальцев.

      – Да… а я слышал тебя. Попробуй снова, – настойчиво сказал он.

      В Тонлисе всюду музыка, в земле и в воздухе. В Тонлисе всюду пение, даже когда там пусто.

      Хёд повторил слова этой песни – не пропел, но лишь произнес, тем же глухим голосом, что звучал у нее в голове.

      Она рассмеялась, но тут же осеклась:

      – Но ведь… когда я уйду, то не смогу больше держать тебя за руку.

      Выпустив ее руку, он отошел на пару шагов. Вытянул посох, стукнул им по ближайшему дереву, оценивая его высоту и обхват. А потом спрятался за его стволом.

      – Ты меня видишь? – тихо спросил он.

      – Нет.

      – Хорошо. А теперь снова спой про себя.

      Сердце мое будет в Тонлисе, даже когда я его покину. Дух мой не будет петь снова, пока я не вернусь домой.

      Он повторил эти слова, и в его голосе, что слышался прямо у нее в голове, звучала грусть.

      Надеюсь, твой дух будет снова петь, Гисла.

      Она вздрогнула. Одно дело слышать его, и совсем другое – разговаривать, раскрывать свои мысли в ответ на его слова.

      – Мне петь? Или мы можем просто поговорить? – спросила она вслух. Он вышел из‐за дерева и приблизился к ней.

      – Арвин возвращается, – сказал он глухим, встревоженным голосом.

      У нее быстро забилось сердце. Она не была к этому готова.

      – Твоя ладонь заживет, но след останется, – прошептал он, стараясь успеть сказать ей все до прихода Арвина.

      – Останется шрам.

      – Да. Обведи руну капелькой своей крови и спой свою песню, где бы ты ни была. Когда услышишь меня, а я… услышу… тебя, продолжай обводить руну. Мы будем слышать друг друга, даже если ты перестанешь петь. Ни о чем не говори Арвину. Никому не говори. Иначе, боюсь, твой дар могут обратить против тебя.

      Через мгновение среди деревьев показалась фигура Арвина. Хёд смолк.

      – Лотгар в крепости, – сказал Арвин. – Время ужина еще не пришло, у ворот стоит стражник. Идем, девчонка.

      Он схватил ее за руку