Созвездие Мира. Марго Нависки

замученная его приступами мать.

      Мира подразделяла жизнь на два периода – пьяный и трезвый.

      Трезвый период был великим благом и отдыхом для сердца. Она начинала чувствовать их любовь, их интерес к себе и участие в её школьной жизни. Они становились такими родными, такими живыми, самыми-самыми близкими и любимыми!

      Помнится, отец однажды нарисовал ей декорацию к инсценировке стихотворения «Старуха, дверь закрой!» Они вместе трудились весь вечер – Мира рассказывала, что должно быть нарисовано, а отец кивал, и его рука уверенно чертила нужные линии.

      – Ну-ка, прочитай ещё раз, так веселее рисовать, – говорил он с улыбкой, и Мира громко начинала:

      Под праздник, под воскресный день,

      Пред тем, как на ночь лечь,

      Хозяйка жарить принялась,

      Варить, тушить и печь…

      Вскоре на бумажном плакате красовалась настоящая русская печка, возле которой разворачивалось действие.

      Он очень хорошо рисовал, как настоящий художник!

      А мама помогала читать с выражением стихи. Подсказывала, где какое слово лучше выделить. «Ветер, ветер, ты могуч!» – по-актёрски декламировала она, а Мира слушала и повторяла: «Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч…»

      В доме царили мир, лад и уют.

      Трезвый период был блаженством. Так хотелось удержать эти дни в руках, растянуть их, чтобы они никогда не кончались!

      Но Мира уже начинала понимать, что желает невозможного.

      Когда наступал трезвый период, она по инерции ощущала радость. Но с некоторых пор эта радость приобрела оттенок безнадёжности. Мира уже не испытывала простого чувства «всё хорошо». Давно не верила, не надеялась, не ждала. Хорошее всегда было замутнено ожиданием плохого. Трезвый период не навсегда. Он обязательно кончится. Скоро всё хорошее рухнет, как карточный домик, и сменится привычной картиной пьянки. Вот отец весёлый, сильный, трезвый – и вот отец на кухне в майке, злобный и агрессивный, с неизменной рюмкой в руке. И мать, как мышка, несмело опрокидывающая свою рюмочку. Глаза их мутнеют, становятся стеклянными, и Мириному здравому смыслу не пробиться сквозь них.

      Тогда она сбегала из дома – вырывалась на свободу, как узник из клетки. В школе от скорбного семейного быта её отвлекали многочисленные конкурсы, а в свободное время – художественная школа. Сначала мама предложила записать её в музыкальную, рядом с домом, но туда ходили все, а Мира не хотела быть как все и выбрала художественную, которая располагалась на другом конце города.

      Она с удовольствием занималась росписью по дереву, а позже всерьёз увлеклась иконописью.

      А вечером по-прежнему сбегала к мальчишкам во дворе, чтобы освежить навыки самозащиты.

      В десять лет родители разошлись. Жить вместе стало невыносимо. Отец остался один в опустевшей квартире, мама вернулась к Ульяне Фёдоровне, а Миру решено было на время отправить к овдовевшей бабушке по отцу.

      «Время» затянулось на год. И этот год оказался для девочки очень