Галлант. Виктория Шваб

пытается снова тщательно сформулировать первый вопрос.

      «Где мой дядя?»

      Эдгар переводит. Ханна хмурится.

      – Когда ты получила письмо?

      Оливия вздыхает. «Сегодня».

      Эдгар качает головой.

      – Это невозможно, – говорит он. – Артур уже…

      И вдруг в холле слышатся шаги.

      – Ханна? – окликает голос, и мгновение спустя в гостиную входит юноша, разглядывающий свои садовые перчатки.

      Он на несколько лет старше Оливии, почти мужчина, высокий, худой, а волосы у него рыжевато-каштановые.

      – Похоже, шипы становятся все острее. Тут еще одна прореха, возле большого пальца…

      Наконец он поднимает взгляд и видит гостью, стоящую у камина.

      – Ты кто такая? – требовательно вопрошает юноша, голос его мгновенно становится резким.

      – Мэтью, это Оливия, – начинает Ханна и, помолчав, добавляет: – Твоя кузина.

      У нее был дядя, она стала племянницей, а теперь вот кузиной.

      Всю жизнь Оливия мечтала о семье. Мечтала однажды проснуться и узнать, что больше не одинока.

      Новость Мэтью не слишком радует. Он отшатывается, точно его ударили.

      – Это же нелепо. Прио́ров больше не осталось.

      – Видимо, остались, – мягко говорит Эдгар, будто само существование Оливии вызывает сожаление.

      – Нет… – Мэтью трясет головой, словно пытаясь прогнать и саму мысль, и непрошеную гостью. – Нет, после Тома… Я последний…

      – Она – от Грейс, – весомо произносит Ханна.

      Оливию задевает идея, что можно быть чьей-то, даже если его самого уже нет.

      – Но кровное родство… Отец же говорил! – возмущается Мэтью. – Вы знали?

      – Нет, конечно нет, – отвечает Ханна, только слишком неуклюже, Оливия улавливает в ее голосе запинку, панические ноты.

      Врет.

      Но Мэтью ничего не замечает – он не слушает.

      – Должно быть, это ошибка. Что она вам сказала?

      Я прямо здесь стою, думает Оливия, руками рисуя в воздухе слова, но юноша ведет себя с ней точно с призраком, на которого можно запросто не обращать внимания, поэтому она тянется к ближайшей бьющейся вещи – вазе на каминной полке – и смахивает ту на пол.

      С приятным оглушительным грохотом безделушка падает на деревянные половицы и разлетается на куски – достаточно громко, чтоб Мэтью прервал свою обвинительную речь.

      Он оглядывается на Оливию.

      – Ты. Кто ты на самом деле такая? Откуда взялась?

      – Она не говорит, – вставляет Эдгар.

      – У нее приглашение, – протягивает письмо Ханна.

      – От кого? – требовательно спрашивает Мэтью, выхватывая у нее тонкий конверт.

      – От твоего отца.

      Весь свет в нем точно гаснет. Весь жар, вся ярость. Мэтью в этот миг выглядит юным и испуганным. Его лицо вдруг становится безучастным, он бросается к камину и швыряет письмо в огонь.

      Оливия рвется к очагу, но кузен оттаскивает ее. Бумага тут же сгорает. Слова дяди обращаются в дым.

      – Посмотри на меня, – велит Мэтью, хватая ее за плечи. Его глаза, серые, как у кузины,