Послание из прошлого. Петля времени. Сергей Милушкин

действовало на него, можно сказать, положительно – он краснел, добрел и пускался в длительные объяснения роли пролетариата в современном мире, в конце концов приходя к одному – американскому империализму остались считанные дни. Только в такие моменты она могла ожидать от него хоть какую-то похвалу. Неуклюжую, с обязательной подковыркой, дабы принизить ее заслугу, но все же. Уж лучше такую, чем… Он мог внезапно вспомнить, что среди недели она получила пятерку (хотя и не твердую, замечал он), однако тем не менее, это была пятерка, и что особенно важно – по истории, которую он считал самым важным предметом в школе.

      – Помни, Лиза, – говорил он громко, чуть ли не крича, – история учит, что всюду, где слабые и невежественные люди обладали чем-либо, что хотели иметь люди сильные и образованные, первые всегда уступали это по доброй воле. Поэтому ты должна быть сильной. И умной. Чтобы тебе уступали по доброй воле! Иначе… – он наливал из бутылки в рюмку очередную порцию и махом выпивал, не закусывая. – …иначе будешь всегда в проигрыше. Это не я сказал, ты не думай. Это Марк Твен. И я с ним полностью согласен!

      Оглядываясь на приоткрытую дверь кухни, она сцедила капельку из рюмки себе на язык. Однако почти ничего, кроме щипнувшей легкой горечи, Лиза не ощутила. Она разочарованно посмотрела на пустую бутылку в мусорном ведре и решила, что отец либо притворяется, либо этой жидкости нужно выпить очень много.

      Теперь же, сидя за столом в окружении незнакомых парней, она делала вид, что прикасается к рюмке губами. Знакомая горечь щипала язык, а запах вызывал рвотные позывы. Тем не менее, видимо, что-то в рот все же попало и спустя минут двадцать, во время которых парни усиленно допытывались у Червякова о подробностях добычи, она захмелела. Не сильно, самую малость, может быть, даже просто надышалась, но вдруг почувствовала себя свободнее. Будто бы оковы страха спали и когда ей, наконец, удалось вдохнуть полной грудью, тревога отступила, а по телу разлилось приятное блаженное спокойствие.

      Нет, она по-прежнему побаивалась этих странноватых парней, одетых нарочито в простецкую одежду, их речь была странной, так не ругались даже хулиганы в школе, а Червяков отвечал им дерзко и с явной долей превосходства.

      Наконец, она не выдержала и, повернувшись к однокласснику, шепнула ему:

      – Костя, мне нужно…

      Он глянул на нее осоловевшими глазами, словно не сразу понял, о чем речь. Потом одна рука потянулась, чтобы обнять ее за плечи, но Лиза стряхнула ее и сказала ему прямо на ухо:

      – Мне нужно в туалет.

      – А-а! – вырвалось у Червякова. – Щас… это мы… – он оглянулся. За столом осталось трое, парень, которому он порезал кадык, уполз чуть ранее под печь – оттуда раздавался его громкий храп. – Ща… Пойдем.

      Он взял ее за руку. На этот раз Лиза не сопротивлялась.

      – Куда? – покосился Бугор подозрительно, но без первоначальной агрессии. Он уже был изрядно пьян, впрочем, как и все они, кроме Лизы.

      – В клозет. Надеюсь, ты не против? – заплетающимся языком сказал Червяков.

      – Э…