Не за что, а для чего. Полина Пономарева

все пункты, которые пришли в голову)? Наверное, я должна исправить вот это и это, выполнить то-то и то-то? Если я правильно поняла твой урок, можно, я очнусь от наркоза нормальной? А если неправильно, то можно не просыпаться вообще? Дата. Подпись».

      Потом я написала вторую записку, для родителей о том, что очень люблю их и все непременно будет хорошо. Эту записку я перед самой операционной успею сунуть подруге прямо в руку, но уже завтра. Пока что меня ожидала долгая ночь наедине с собой.

      На тот момент я уже пережила одну тяжелую и в какой-то степени «судьбоносную» ситуацию, где тоже фигурировали многочасовая операция, наркоз и неизвестный исход, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что могла сделать онкологическая болезнь. Я сейчас говорю о серьезной травме лица и последующей полной его реконструкции. Мне было всего 16, когда обыкновенная поездка с семьей на горнолыжный курорт принесла мне мое первое грандиозное медицинское «приключение».

      Многие подростки довольно самонадеянны, кричат «гоп!» раньше, чем прыгнут, и стремятся совершить что-нибудь «крутое», чтобы выделиться, – я не была исключением. На лыжах я стояла всего лишь второй сезон, но меня манил сноуборд своей яркой атрибутикой и невероятными трюками. Сообщив тренеру, что я – опытный фристайлер и желаю немедленно поехать на трассу, где можно совершать вращения на 360 градусов, я отправилась туда, невзирая на плохую видимость и откровенно портившуюся погоду. Для нашей семьи в принципе не бывало ситуаций «не то настроение» и «что-то погода не очень»: катались мы с утра до вечера, если уж выбрались отдохнуть. Покорять трассу в снегопад мне даже казалось особо привлекательной идеей. И, не освоив толком правильную постановку ног и безопасную технику катания, я понеслась вниз с горы. Внезапно на моем пути возникло живое препятствие: мой брат отдыхал на склоне, лежа на животе, а ноги поднял вверх, и сноуборд, соответственно, горизонтально держался на них. Учитывая мою скорость, я могла либо упасть сама, либо переехать его, и помним про видимость. Хорошего решения принять не удалось, скажу только, что ударилась я о плоскость чужого сноуборда очень неудачно: кромкой мне разрезало лицо надвое так, что даже кусок мышцы упал на снег, а кожа «чулком» завернулась наверх к носу.

      Половина всей отпущенной мне природой крови, наверное, осталась тогда на трассе. Сквозь болевой шок я запомнила ярко-красные пятна на белом снегу, шум вертолета спасателей, опустившегося прямо на склон, и зевак, снимающих меня на телефоны, – люди, ради всего святого, это худшее, что вы можете сделать, если видите несчастный случай. Помогите или вызовите помощь, а если не получается, то просто уходите. Но нет, они кольцом окружали прилетевших врачей и глазели, как меня экстренно штопают прямо на горе, ставят капельницы и пытаются остановить кровотечение. Реанимация находилась в ближайшей больнице, но туда еще надо было долететь. Первые швы, конечно, выглядели так, словно их накладывал мясник, но на фоне огромной потери крови о красоте речи не шло, довезти