Хозяин леса. Дориан Этвуд

не предпринимаете попыток найти её!

      Король бушевал. Он понимал, что слуги не виноваты, они старались, как это только было возможно, ведь искать девочку сложнее, чем иглу в стоге сена… но, переполненный гневом, он не мог смириться с её исчезновением снова. Идти к перемирию с желанием загладить свою вину, но не обнаружить дочь в покоях – высший удар по самолюбию. Генрих оказался уязвлён, как ему виделось – одурачен. Его лицо покраснело от злости, кулаки в ярости сжимались и тут же разжимались от бессилия. Повержен, повержен! И кем? Собственной дочерью!

      Дрожа, он стиснул зубы так сильно, что те скрипнули, и прохрипел, посмотрев через плечо на невысокого рыжеволосого слугу:

      – Искали в Предместьях?

      – Д-да, Ваше Величество, – язык заплетался, но скорчившийся от страха мужчина постарался придать голосу немного твёрдости. – Искали, везде искали.

      – Никто её не видел?

      – Н-никто, В-Вашеличество.

      Генрих повернулся к стражникам, их собралось в коридоре не меньше десятка, все взволнованные, посеревшие от испуга за своё положение. Обведя взглядом бледнеющие лица, король тихо произнёс:

      – Если через четверть часа моей дочери не будет, полетят головы. И начну я с ваших, господа.

      – В этом нет нужды, мой король, – раздался в конце коридора мягкий голос.

      Генрих подавил дрожь, волной пробежавшую по спине, резко повернулся, вперившись взглядом в мужчину в мантии и девочку, державшую его за руку. Седрик выдержал взгляд короля, Анна сильнее сжала маленькими пальцами его руку, начала теребить огромный перстень, в который был вставлен красиво поблёскивающий сапфир, стараясь не горбиться от странного сковывающего ощущения.

      Все молчали. Напряжение повисло в воздухе, его практически можно было осязать, и поэтому тишину никто не смел нарушить. Король рассматривал грязное платье дочери, порванную шубу, с которой кое-где свисала неаккуратными комьями паутина, промокшие носки обуви, едва видной под подолом, и думал. Старался решить, что же сказать ей, как поступить. Злость ещё кипела в его сердце, но, увидев испуганные огромные глаза девочки, он вдруг понял, как сильно она похожа на мать.

      Разве он не был прав? Был. Но Анна ещё не понимала этого и вряд ли бы когда-нибудь поняла. Её матери давно нет на этом свете, но ещё жив горе-отец, и стоило бы попытаться заменить ушедшую любимую. Он снова посмотрел в глаза дочери.

      Анна с замиранием сердца ждала его реакции. Король выглядел постаревшим, его почему-то бесцветные сейчас глаза выражали… страх? Генрих остекленело смотрел на неё, и Анна старалась не дышать, чтобы не выдать волнения.

      Первым звенящее молчание нарушил маг, кашлянув:

      – Мой господин, я…

      – Молчи, – оборвал его король и быстрым шагом подошёл к дочери.

      Анна с трудом подавила желание кинуться к Седрику, спрятаться, укрыться за ним, только чтобы не сталкиваться с наказанием в виде тяжёлого осуждающего взгляда отцовских глаз. Но Генрих опустился на колени