Илимская Атлантида. Собрание сочинений. Михаил Константинович Зарубин

и уговорила его воспользоваться оказией и навестить старшего брата, что жил в Черемхово, шахтерском городке в ста километрах от областного центра. Ранней весной тот приезжал в Погодаеву, тогда они с матерью и решили судьбу Мишки. Против поездки в Иркутск и Черемхово он не возражал, однако хотелось вернуться назад. Ему не представлялось жизни своей без мамы. Она убедила сына хотя бы лето прожить у брата, а там будет видно. На том и порешили, – каждый со своей надеждой.

      Мишка считал себя взрослым парнем, способным выполнить любую работу. Он предполагал вернуться домой к осени, чтобы продолжить учебу, чтобы ухаживать за больной мамой, доить корову и делать за нее другие дела по хозяйству. Мать же рассчитывала, пока жива, устроить его судьбу, ведь не станет ее, думать о нем будет некому, и попадет парень в детдом.

      Завтрак окончился, сестры собрали посуду, передвинули стол на место. Анна, устав от сидения за трапезой, прилегла, попросив Мишку присесть рядом с ней. Он сел, взял ее руку, положив свои ладошки сверху и снизу, чтобы ей не было больно держать кисть на весу. Он с нежностью смотрел на родное лицо, говорить не было сил, к горлу подкатил комок слез. Мишка, чтобы мама не заметила его слабости, осторожно положил мамину руку на одеяло и встал у окна, глядя вдаль.

      Перед ним во всей своей могучей шири красовалось зеленое погодаевское поле. Пройдет месяца два, и заколосится на нем пшеница, каждое зернышко нальется солнечными соками, дивным в этом году будет урожай. Справа стена леса, который, простираясь на сотни километров, уходит в поднебесную даль, сначала к Качинской сопке, затем к Шальновскому хребту, и дальше, и дальше, где Мишка никогда не бывал.

      Слева навис Красный Яр – отвесная стена над рекой, он прикрывал деревню от северных ветров, был ее непробиваемым щитом.

      – Ми-ша, – произнося имя сына по слогам, позвала мама.

      Он опять сел на кровать, взглянув на мать, погладил ее руку. И тихо, жесткими губами с запекшейся корочкой прошептал:

      – Прости меня, мама.

      – Это ты меня прости, сынок, что не вырастила тебя.

      – Опять ты, мама. Не надо. Уверен, что ты поправишься, я вернусь… Наверное, вообще зря уезжаю.

      Мать внимательно посмотрела на любимого сына и улыбнулась, словно хотела подбодрить его.

      – Отправляю тебя в такую даль… Береги себя по дороге, не выскакивай на станциях.

      – Мама, ты ведь знаешь, что я через всю страну проехал, когда добирался в Крым.

      – Тогда ты был не один, у вас вожатые были.

      – Не бойся, мама, я буду внимателен.

      Она взяла его руку, погладила, крепко прижала к своей щеке, горячей от слез. Миша осторожно высвободил руку, взял платок и бережно обтер им лицо матери.

      – Спасибо.

      А слезы все катились по ее щекам, как струйки из горячего родника.

      Сын молчал, смотрел на мокрое родное лицо, на покрасневшие глаза, понимая, что слова здесь не нужны. Ему самому захотелось закричать от нестерпимой боли,