Фарфоровый поезд. Олег Вячеславович Вязанкин

какого-то поэта, который выстраивал строчки в виде геометрических фигур, и несколько раз пробирался в кабину паровоза, пытаясь увидеть таинственного Кра, – но она всегда оказывалась пустой. А главное, в этом странном мире продолжало происходить нечто, чему у Тима пока не было объяснений.

      Как-то за ужином Тим заметил, что Марта выглядит усталой. Казалось, она даже стала старше – если можно так говорить о человеке, который ещё в незапамятные времена колесил по миру на золотой карете, а ещё раньше – на чём-то, о чём До так и не успела тогда рассказать. Тим приписал это неведомой работе, которую Марта вела где-то в дальних вагонах, но несколько дней спустя изменения стали ещё более заметными: на лице обозначились морщины, и кожа на руках стала как будто более тонкой и дряблой. Тим хотел спросить у До, что происходит, но постеснялся. А вскоре Марта сама пришла к нему в купе.

      – Хотела поговорить с тобой с глазу на глаз. Как ты здесь обустроился?

      – Спасибо, всё очень хорошо.

      – И всё-таки чего-то не хватает, да?

      – Да у меня дома никогда столько всего не было!

      – Я не о вещах, Тим. По чему ты скучаешь?

      – Не знаю. Разве что иногда… По маме с папой. По сестре. Они ведь думают, что я… – Тим не договорил, только сделал глубокий и очень трудный вдох.

      – Нет, Тим. Сейчас я скажу тебе одну вещь, которую, может быть, трудно будет принять, но ты просто обязан это знать. Хотя нет, сначала о другом. Пойми: если кто-то попадает на этот поезд, это судьба. Это не их выбор. Не мой. Даже не знаю, чей. Просто раз за много-много лет среди нас появляется новый человек – обычно уже навсегда. Тот, который смог подняться в кабину. Не испугался потерять что-то. Не испугался увидеть что-то страшное и странное здесь. Что-то вот здесь, – Марта прикоснулась ко лбу Тима, – есть такого, что предопределило твой путь. Вот то, что нужно знать для начала.

      – Но маме с папой от этого не легче, – вздохнул Тим.

      – На самом деле трудно будет только тебе.

      Тим с удивлением посмотрел на Марту.

      – Потому что ты всегда будешь их помнить. А они тебя – нет.

      Грудь Тима словно обожгло – так отозвались слова Марты. А она продолжила:

      – Первым к нам попал Отшельник. Ему было легко, его ничто не держало. Конечно, были люди, которые его знали, много людей. Но когда мы снова оказались в тех краях, ни один из них не помнил, что Отшельник когда-то существовал. И потом это было с каждым – с Садовницей, Книжником… Наверное, так и нужно, чтобы никто не горевал и не скучал по тем, кто уезжает с нами. Иногда бывает, что кто-нибудь из нас решает вернуться туда, в прежнюю жизнь. Но они приходят туда незнакомцами, чужестранцами – а это ещё больнее. В каком-то смысле забвение это и есть смерть – помнишь, ты сказал, когда мы только познакомились… Но ты жив. И поможешь сохранить множество вещей на этой планете. Чтобы люди не забыли, что можно чуть не умереть из-за пропавшего дурацкого кота.