Фарфоровый поезд. Олег Вячеславович Вязанкин

огонь, который бежит далеко впереди. Поэтому нам ничего не угрожает.

      Тим молчал, обдумывая услышанное. Наверное, вид у него был настолько потерянный, что До начала теребить волосы на его макушке:

      – Эй? У тебя всё нормально?

      Тим уже в который раз просто кивнул. Марта тем временем взяла было пирожное с кремом, но вздохнула и положила обратно:

      – Потолстею ещё…

      После всего сказанного это звучало так не волшебно, что Тим прыснул. А Марта опять пристально посмотрела на него:

      – Ну, а теперь и мне задай какой-нибудь вопрос.

      Тим задумался:

      – Если я жив-здоров и здесь… то почему? Почему я в поезде?

      – Потому что ты его увидел.

      Они говорили ещё долго. Тим рассказывал, как он жил прежде, о мальчишках с соседних ферм, об Оврагах, о своей любимой собаке, которая умерла от старости в прошлом году, о старике, с которым Тим ловил рыбу.

      – Он ведь тоже видел поезд, да?

      Марта печально покачала головой:

      – Он тогда был ещё мальчиком. И так испугался, что бросился бежать – мы ничего не смогли сделать. Потом он, конечно, понял, но поезд был уже далеко. Я думала, он придёт в следующий раз – он же знал про третье июня… А выходит, он приберёг место для тебя.

      – Значит, не каждый, кто видит, садится в поезд?

      – Конечно нет. Так и стоят перед опущенным шлагбаумом. А шлагбаум-то – вот здесь, – и Марта, как до этого До, потрепала Тима по макушке.

      Среди холмов за окном всё чаще мелькали дома, заборы, трубы, повозки, пешеходы, вывески, мосты, столбы, потом всё это начало сливаться в одну сплошную картинку, и До закружилась по залу:

      – Город, большой город!

      – Как сразу получилась вертихвосткой, так такой и осталась… – с улыбкой прошептала Марта. – Ну что, пора?

      Легко подхватив стул с резной спинкой, До поставила его в середине зала и села, чуть закинув голову. Марта встала позади и положила ладони на виски До. И тут Тим начал слышать музыку. Точнее, сначала появился странный нарастающий звук, напомнивший гудение улья; вскоре к нему добавился ритм – как будто стучали колёса, но каждое из них отбивало свою ноту. Потом зазвучало пианино, скрипки, и лицо До начало преображаться: вместо вечной улыбки и лукавых глаз на нем стали появляться быстро сменяющие друг друга картинки и лица – мужские, женские, детские… Тим потрясённо смотрел на эту чехарду образов, подходя всё ближе, и в конце концов До взяла его руки и прижала к своим щекам. В ту же секунду скрипки неизвестно откуда звучащей музыки взвились с новой силой, и Тим задохнулся от хлынувших в его голову образов и эмоций. Он почувствовал, как живут люди в этом городе, как они любят и ссорятся, на что надеются и о чём мечтают… Девочка, прыгающая по мостовой с холодящим руку мороженным, пожилой джентльмен, отчаянно пытающийся найти своего пропавшего рыжего кота (даже в боку закололо), пьянчужка, только что вышедший из бара и довольно щурящийся на солнце, портниха, которая расстроилась, что на этой неделе заработала совсем мало и не сможет купить новые серьги, – в голове Тима толпилось