Проигравший. Илья Стогоff

твоего восьмидесятилетия. Я не помню, с чего в тот раз зашел разговор, но он все время кричал, что это единственное средство. Не знаю, где он этого бреда нахватался.

      – Он вам сам об этом рассказал?

      – Сам или не сам – проверить-то все равно не получится. Голову ему срезало, как курице на птицефабрике. Я когда увидел, сам не поверил. Обернулся на грохот, а Валеркина башка уже катится по коридору. Только ушами за пол задевает.

      – То есть вы признаете…

      – Да ничего я не признаю! Чего вы на меня эти браслеты напялили? Началось-то все, считай, с шутки. А когда мы стали понимать, что ситуация выходит из-под контроля, останавливаться было уже поздно. Потому что я обернулся, а Валеркина голова катится по коридору.

      Он потушил сигарету в пепельнице и откинулся на спинку стула.

      – А главное, я до сих пор не могу понять, как этот ваш умник обо всем догадался? Потому что мы ведь все были уверены, что концов тут никто не найдет. Потому и не стали убегать, когда вы в нашу сторону направились. Вот скажи, как ты догадался, а?

      Он повернулся к Стогову и хотел сказать что-то еще. Да только слушать его лирические отступления майору было недосуг. В конструктивное русло допрос он вернул за считанные секунды.

      – Всю эту красоту красивую ты своему адвокату изложишь. А сейчас давай по порядку. С чего в тот вечер все началось?

      Мужчина потер скулу, на которой виднелось яркое родимое пятно, и вздохнул:

      – Тот вечер начинался, как обычно. Кто мог представить, что все закончится так, как закончится? Я, по крайней мере, не мог…

2

      18 сентября.

      За тридцать часов до допроса.

      Университетская набережная

      Дождь лил с такой силой, что Исаакиевский собор на другой стороне Невы было почти не видно. Он выглядел просто серой горой за рекой, а река, казалось, скоро выйдет-таки из берегов и смоет к едрене фене и этот город, и весь этот мир… То, что представлялось нам важным, станет просто мусором на дне реки.

      Машины следственной группы не поместились перед служебным входом в Кунсткамеру, и часть из них пришлось парковать прямо на набережной. Стогов с капитаном Осиповым прятались от дождя под козырьком. Стогов просто курил, а Осипов пытался дозвониться до майора.

      Дозвониться удалось не сразу. Но все-таки удалось.

      – Да?

      – Товарищ майор? Это Осипов.

      – Вы уже на месте?

      – Да. На месте. Ждем только вас.

      – И этот умник тоже на месте? Или как всегда опаздывает?

      – Нет, не опаздывает. Все тут.

      – Знаешь, ты там давай сегодня без меня. Будешь за старшего. Осмотри все внимательно, свидетелей опроси.

      – А вы?

      – Я пока в отделе. Приедешь – доложишь, ладно?

      – Ладно.

      – Гуманитарию особенно расходиться не давай.

      – Вы вообще не приедете?

      – Не успеваю. Так что давай, действуй.