Проигравший. Илья Стогоff

и сегодня приходится восстанавливать буквально по крупицам. В ту ночь, когда трон достался доброй государыне Елизавете, отец Иоанна Шестого до последнего отбивался от наседавших гвардейцев и с одной шпагой умудрялся почти час сдерживать их натиск в комнату, где под кроватью прятались его жена и сын. Он надеялся, что из Гатчины успеют подойти верные уланы, а из Ораниенбаума – полк прусских кирасиров. Он дрался, будто одержимый, он зарубил троих, Алексею Орлову клинком выбил глаз, а его брату Михаилу отрубил палец на правой руке, но помощь так и не пришла. Отец императора-младенца получил восемь штыковых ран в грудь (даже медики не верили, что он выживет, но он выжил), а мать была до полусмерти избита гвардейцами, скручена и увезена. В ту ночь ребенка навсегда разлучили с родными, и больше он никогда в жизни их не видел.

      Он вообще мало что видел. Бывшего императора, который пребывал в том возрасте, когда не мог не только бежать, но даже еще и толком ходить, охраняли с невиданной строгостью. По распоряжению новой (доброй) императрицы, его двоюродной тетки, ребенка заперли в крошечной каменной каморке три на два метра. После того как узник достиг совершеннолетия, режим содержания был ужесточен еще больше. В инструкции по обращению с ним значилось: «Сажать арестанта на цепь и бить его палкой, буде он какие чудобразия чинить станет».

      Главное, впрочем, и не это. Чтобы никто даже из охранников не опознал бы «безымянного колодника», лицо его постарались скрыть со всей возможной надежностью. Сперва обсуждался вопрос сжечь черты лица до полной неузнаваемости, приложив к ним полосы расплавленного свинца. Но остановились на более гуманном способе. Лицо Иоанна Шестого было навеки скрыто под металлической маской. Впервые ее надели экс-императору в возрасте трех лет, а потом, по мере его взросления, иногда заменяли на более подходящую по размеру. Охрана, которой не сообщалось, кого именно ей предстоит охранять, не могла взять в толк подобных строгостей. Офицеры в зеленых камзолах и со шпагами на бедре лишь хмыкали в усы, глядя, как заключенный в камере ребенок пытается заниматься своими обычными детскими делами (с чем-то играть, облизывать пальчики), – а на лице у него жуткого вида чугунная маска.

      Дни бывшего императора проходили в четырех стенах. Целыми днями он просто ходил из угла в угол своей вечно затемненной и сырой камеры. При дворе об Иоанне старались забыть. Так проходили десятилетия. До тех самых пор, пока персоной юного узника не заинтересовался знаменитый международный авантюрист, смельчак и красавец, человек, который всегда добивался поставленных целей. Осенним днем 1767 года в Северную Пальмиру, она же Северная Венеция, прибыл барон Карл-Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен.

      На бедре у барона висела старинная фамильная шпага с роскошно украшенным золоченым эфесом. Почему-то именно эту деталь чаще всего упоминали его современники. В город барон въехал по Рижскому тракту,