Солнце на блюде. Следствие ведёт Рязанцева. Елена Касаткина

подгоняли: «Когда замуж выйдешь?». А главное, все хором ехидно и очень обидно подначивали: «Что, никто не берёт?». А ведь действительно – никто не брал. И это её мучило. А тут он. Маленький, ниже на целую голову, да ещё и с родимым пятном во всю щёку. Никаких таких ухаживаний. Просто и грубо:

      – В кино пойдёшь?

      Пошла. И фильм такой… «С любимыми не расставайтесь». Очень-очень ей понравился. А он:

      – Чушь. Сопли и слюни. Надо было на «Последний отсчёт» идти.

      Она не спорила. Лишь бы замуж взял. Чтоб подругам нос утереть, а родственникам рты заткнуть. И вышла. А потом проснулся тот самый Наполеончик, и начался ад. Когда не то, что слово поперёк, даже взгляд, показавшийся ему косым, мгновенно вызывал взрыв раздражения, переходящего в бешенство. Сначала сыпались угрозы, потом посыпались удары. Не сразу. Постепенно. Особенно после того, как сын родился.

      Надо было уходить. Она понимала, но уйти было некуда. Это была её квартира. Крохотная однокомнатная квартирушечка. Ни разделить, ни обменять. Развода он бы не дал, а если бы и дал, то всё равно не оставил бы её в покое. И из квартиры никуда бы не ушёл. Мучитель никогда добровольно не расстанется со своей жертвой. Да и как прожить на зарплату учительницы? Материально она полностью зависела от него. Вот и терпела.

      Сын вырос, уехал на Север, там женился и домой не приезжал. Она была совсем одна. Так бывает. Когда замужем, но одинока. Стала задерживаться на работе, чтобы меньше быть дома, по выходным долго и бесцельно бродила по городу. За эти годы город опостылел ей настолько, что мысль – уехать куда-нибудь в глушь, где чистый воздух, мало людей и много тишины, – стала её несбыточной мечтой.

      Когда муж неожиданно умер от инфаркта, она выдохнула с облегчением. Но счастливей не стала. Вскоре к одиночеству прибавилась ещё и скука. Каменные стены домов давили замкнутостью и холодностью, фильмы раздражали как трагичностью, так и «хэппи эндом». Читать книги не позволяло зрение, она пробовала слушать, но на слух текст воспринимался плохо, она всё время отвлекалась на всякую ерунду. Даже завести себе какую-нибудь зверюшку она не могла – погладив на улице кошку, у неё тут же начинали чесаться глаза и нос. Работа осточертела, ученики её не слушали, издевались. Теперь им можно было всё. У них теперь есть права. Попробуй как раньше прикрикнуть, и тут же нагрянут родители с обвинениями в нарушении этих самых прав. И как она, маленькая серенькая училка, может справиться с великовозрастными детинами? С этими Наполеончиками, Наполеонами и Наполеонищами. Какие есть права у неё? Или у неё только обязанности? Завтра ей исполняется 55. Завтра она выдохнет. Пенсия – избавление от обязанности терпеть их издевательства.

      И всё-таки маленькая привязанность у неё была. Если можно это было так назвать. Да, она не могла завести себе животное дома, но на улице…

      Зоя вернулась в кухню и потрогала кастрюльку на плите. Удовлетворённо улыбнулась – остыло. К запаху варёной мойвы она давно