Собрание сочинений. Том 3. Александр Станиславович Малиновский

собираться в нашем дворе. Сокрушались, плакали. Какой грех! Но как раздать иконы? Могут посчитать врагом Советской власти. Воинствующий атеизм набрал большую силу. Что делать? Отец принимает решение: с просьбой не давать этому огласки, раздаёт иконы взамен досок, равных по размеру. Таким образом ни одной иконы из привезённых не погибло. Всё разошлось по жителям села. Конечно, это были не все иконы. Поговаривали тогда, что предварительно их просматривали специалисты и наиболее ценные увезли в Самару. Одна икона была у нас в переднем углу. Потом её отдали кому-то из родственников.

      Мне в то время было семь лет. Я всё отчетливо помню. Никто тогда отца не предал».

      Эти строчки не нуждаются в комментариях.

      Всё сурово и просто, как сама тогдашняя жизнь.

      Радостная встреча

      «Уважаемый Александр Станиславович, получил материалы о Вашем земляке-иконописце Журавлёве. Спасибо. Я передам эти материалы в Церковно-археологический кабинет. Прочёл всё, что Вы любезно прислали в письме, а также Вашу книгу.

      Со страниц всего мною прочитанного сквозит неподдельный интерес и любовь к художнику-калеке.

      В нашем ЦАКе действительно находится икона кисти Григория Журавлёва. На иконе изображён святой Лев – папа римский.

      Размер иконы 35,4х28 см. На тыльной стороне доски надпись: «Сию икону писалъ зубами крест. Григорий Журавлёвъ Самарской губ. Бузулукского уезда с. Утёвки июля 30.1892 года».

      …С пожеланиями Вам творческих успехов и уважением

Протоиерей Николай Резухин».

      Я прочитал это письмо и вновь мне вспомнилась моя удивительная поездка.

      Читатель, очевидно, помнит, что отец Анатолий как-то обмолвился, что видел одну из икон Григория Журавлёва в Церковно-археологическом кабинете (ЦАК) Троице-Сергиевой Лавры. Вот это обстоятельство и подтолкнуло меня прошлым летом к поездке.

* * *

      …Я сошёл с электрички и, влекомый общим людским потоком, пошёл почти наугад, полагаясь, что мне не придётся долго идти.

      Так оно и оказалось. Минут через пять ходу я вышел из стареньких улиц на простор и увидел Его.

      Город лежал чуть ниже меня, златоглавый и величественный.

      С этой минуты я уже не замечал бытовых деталей вокруг. Меня манил сказочный город-крепость.

      Но надо было как-то ориентироваться.

      Две идущие впереди монахини, к которым я обратился, оказались неожиданно разговорчивыми. На мой наивный вопрос, смогу ли я попасть в город и посмотреть его, одна из них, высокая и светлая лицом, живо ответила:

      – Тысячи людей попадают, почему Вам нельзя? Смотрите, какой поток народу льётся туда и обратно!

      Действительно, мой первый вопрос был явно не совсем удачным. Но у меня был второй, для меня настолько важный, что я не мог задать его с ходу, боясь встретить равнодушие и отрицательный ответ.

      Я всё-таки собрался с духом:

      – А Вы слышали что-либо об иконах в ЦАКе, написанных безруким художником Журавлёвым?

      Та, что пониже,