Упрямый Галилей. Игорь Дмитриев

в том числе и будущих сенаторов. Более того, он – философ, а не теолог, и никаких религиозных предписаний и догматов не нарушал, ведь философия никак не может принести вред теологии. Но если все же власти Республики сочтут, что обвинения в его адрес хотя бы отчасти справедливы, он готов понести заслуженное наказание в соответствии с венецианскими законами. Сенат, который привык рассматривать любые нападки на профессоров Республики, тем более со стороны инквизиции, как проблему государственной важности, сделал все возможное, чтобы замять дело. Сенаторы отказались выдать и осудить падуанского профессора, решив, что обвинения против него – всего лишь наветы со стороны «испорченных заинтересованных лиц», то есть со стороны его завистливых конкурентов177, тогда как в действительности Кремонини «всегда вел католический образ жизни и был добрым христианином»178.

      Что же касается Галилея, то обвинения против него были вообще признаны «чрезвычайно легкими и не имеющими последствий». То, что Галилею удалось выйти сухим из воды, связано с тем, что должность падуанского инквизитора в то время исполнял францисканец Чезаре Липпи, который также был профессором метафизики в Studio di Padova. Липпи интересовался математикой и астрономией и вместе с Галилеем наблюдал сверхновую в октябре 1604 года. К тому времени инквизиция уже рассматривала доносы на Кремонини и Галилея. Липпи приложил все усилия к тому, чтобы полностью разрушить все обвинения против своих коллег по университету. Он повел дело так, что в Риме даже не знали о доносах на Галилея.

      Далее упомянутая выше запись в протоколе заседания Римской инквизиции от 17 мая 1611 года также, насколько можно судить, последствий не имела. Возможно потому, что, как выразился Джорджо де Сантильяна, «Кремонини ничего не имел общего с Галилеем, за исключением того, что постоянно ссорился с ним»179.

      Кроме описанных выше событий, так или иначе связанных с настороженным отношением к идеям Галилея со стороны инквизиции и кардинала Беллармино, необходимо сказать и о нападках на коперниканскую теорию и открытия Галилея ряда университетских профессоров и отдельных священнослужителей.

      «ГОЛУБИНАЯ ЛИГА», ИЛИ ИСКУССТВО ТЕОЛОГИЧЕСКОГО ДОНОСА

      14 мая 1611 года, когда Галилей еще находился в Риме, Козимо Соссетти написал своему другу монсиньору Дини о том, что два профессора Перуджинского университета утверждали, будто «зрительная труба показывает или такие вещи, которых вовсе нет, или такие, которые хотя и существуют, но так ничтожны, что никакого влияния не имеют (quelle che non è, o si vero, quando pur sieno, sieno tanto minimi, che non influischino). И таких вещей на небе, как говорят, немало. Это мнение подкрепляется очень многими аргументами и доказательствами, начиная от сотворения Адама. Так как Вашему Преподобию это прекрасно известно, то я не стану эти аргументы повторять. Я слышал и другие доводы, но их я считаю очень несолидными и легко опровержимыми, а потому, если Вы устраните вышеприведенный, то, я думаю, победа в споре будет одержана»

177

Тем не менее отцы-инквизиторы не оставили своих попыток лично побеседовать с Кремонини в стенах трибунала. Требования выдать упрямого профессора приходили в сенат Венеции из Рима в 1607, 1608, 1609 и 1611 годах, но ни одно из них не было удовлетворено.

178

См.: Poppi A. Cremonini e Galilei inquisiti… P. 63, 74.

179

Santillana G. de. The Crime of Galileo… P. 29. Вполне взвешенную и адекватную, на мой взгляд, оценку этой протокольной записи можно найти в книге Шея и Артигаса «Galileo in Rome»:

Широкий круг знакомых Галилея включал нескольких священнослужителей, а также некоторых известных bon vivants и сомнительных людей вроде Кремонини. Такие знакомства вполне могли вызвать подозрения у Беллармино, но он был порядочным человеком и боялся ошибиться. Проверка же любого, кто распространял новые идеи, была в Риме эпохи Контрреформации делом заурядным. И Галилей, по-видимому, так никогда и не узнал, что его имя упоминалось на собрании кардиналов-инквизиторов» (P. 36).