Ради Евы. Ксения Трачук

не оставлял здесь… Чего-нибудь, что можно съесть?

      – Боюсь, что нет, – признался он. – Хорошо бы добыть воды… Там, у двери, есть раковина, но кран давно не работает. Ах да, здесь же на территории был старый колодец! Пойду посмотрю… Посидишь полчасика одна, ладно?..

      ***

      Свет, вода, тепло – что ещё нужно?

      Есть по-прежнему было нечего, зато Ренат принёс целое ведро воды – возможно, не самой чистой, но удивительно вкусной. Ева, перестав беспокоиться об отключённом коммуникаторе, не чувствовала ни боли, ни голода, ни, тем более, обиды на этого странного типа. Что из того, что он демонстрировал мачистские замашки, называл её девушкой и использовал все возможности, чтобы указать на её слабость и юный возраст?

      Сейчас Левин, закончив обустраивать их нехитрое пристанище, с немного рассеянным видом сидел на расстеленном утеплителе в двух шагах от неё. Пока он искал колодец, на улице пошёл дождь, и теперь его вьющаяся шевелюра выглядела очень стильно, как будто была уложена искусным мастером. А ведь, пожалуй, он спортивный… Довольно хорошо сложён! Красивые, крупные кисти – да, этот русский определённо умеет работать руками… А что ещё он умеет?.. Нет, точно не любитель мужчин, иначе он так бы на неё не смотрел. Возможно, даже женат на женщине – но что из того? Впрочем, здесь состоящие в браке носят кольцо на пальце, но ничего подобного у него нет…

      – Неужели ты не хочешь спать? – осведомился Ренат. – Дать тебе мой свитер, укроешься? Лучше бы, наверное, мою куртку, но она промокла, – добавил он.

      – Нет, спать не хочется, – призналась Ева, косясь на забавный узор с оленями на предложенном свитере: Левин явно презирал современную моду. – Может, это из-за лекарства?.. Послушай, а что твой отец делал в Восьмой республике – в смысле, во Франции? Где учился?

      – В Париже. Но это было очень давно… Кажется, в Ля Гранд-Эколь19 или в Сорбонне, не помню.

      – В Ля Гранд-Эколь училась моя бабушка! – обрадовалась Ева. – Может, они даже знали друг друга? Ведь моя бабушка русская, просто долго жила во Франции.

      – Между прочим, эта Франция – где я сам, кстати, никогда не был – сыграла со мной злую шутку… – с улыбкой заметил Ренат.

      – Как это?

      – А вот так: меня назвали в честь одного французского певца. Совершенно неизвестного в России. В детстве просто терпеть не мог это имя! А теперь привык…

      Ренат редко делился с кем-нибудь такими подробностями: кому это вообще интересно? Но, с другой, стороны, что ему терять? Наверное, и на него подействовало лекарство. Левин давно замечал, что у этого обезболивающего есть побочный эффект: оно заметно бодрит.

      – А мне твоё имя нравится! – живо откликнулась Ева. – Интересно, а что за певец, в честь которого тебя назвали?

      – Рено. Был такой, сто лет назад… Считался леваком и бунтарём… Слушай, значит, твоя мать наполовину русская? – сменил тему Ренат: нельзя же столько говорить о его персоне!

      Ева нахмурилась:

      – Нет, моя мать француженка. Это мой отец наполовину русский,

19

Название вуза вымышлено.