Барвенково – Сталинград. Цена хрущёвской подлости. Николай Фёдорович Шахмагонов

возле него, затем подальше. А он уже бежал вперёд. И за ним весь батальон. Да только спустя минуты закрыло его пылью от разрыва. Но батальон уже было не остановить. Солдаты бежали вслед за танками второй роты. Отважный командир показался снова. Он звал вперёд, за собой. Он звал за танками, которые уже приближались к первой траншее.

      Мелькнула нелепая мысль: «Добежит, значит, и мы прорвёмся!»

      Командирский танк позади. А это не менее. Это более опасно, ведь враг понимает, что это танк командирский.

      А в шлемофоне музыка боя. На учениях такая музыка ласкает слух. В бою она порой горька.

      – Тополь, – Я Тополь – второй. Подбит танк командира роты. Принял командование ротой.

      Радист пока не знал по голосам командиров, но комбат знал. Он подтвердил:

      – Командуй!

      Удар сотряс танк. Маломуж едва успел инстинктивно прикрыть лицо. Справа броня стала красной, полетела окалина.

      – Рикошет! – сказал в ТПУ комбат. – Чёрта лысова… Кишка тонка… Но тридцатьчетвёрки! Что такое?! Горят!

      Ни комбат, ни сержант Маломуж, да и никто в батальоне не знал, что немцы к весне сорок второго приняли на вооружение новую противотанковую мушку, способную более эффективно бороться с нашими тридцатьчетвёрками.

      Комбат лишь процедил с досадой:

      – И где же внезапность? Немцы ждали нашей атаки….

      Маломуж глядел в триплекс на горящие тридцатьчетвёрки. Неудачной была атака полка. И всё-таки взяли первую траншею. Это Маломуж понял из докладов командиров рот, да и в триплекс было видно, как добивают наши красноармейцы немцев, не успевших отойти.

      Сопротивление врага было сильным уже на переднем крае. Но оно стало во много раз сильнее, когда прорвались в глубину. Словно враг, заранее ожидая атаки, предусмотрел и это.

      Стрелковые цепи снова залегли. Танковые роты попятились, оставив пылающие тридцатьчетвёрки, потому что пехота залегла под сильным огнём врага.

      Штаб стрелкового полка требовал:

      – Вперёд!

      Но куда же вперёд без пехоты?

      Снова поднялась пехота. И поднял её тот же командир. Он что-то кричал, указывая на танки, которые приближались к ощетинившейся огнём высоте.

      По обрывкам фраз Маломуж понял, что продвижение идёт медленно, слишком медленно, по сравнению с расчётным.

      А в эфире… В эфире треск, шум, через который прорываются чёткие команды и доносятся горячие словечки оттуда, с самого передка.

      Понял он, что продвинулись до полудня примерно на два километра. Кто-то чего-то требовал. Кто-то докладывал о потерях. Маломуж выбирал главное, предназначенное для его комбата.

      А тот по-прежнему нет-нет да повторял с досадой:

      – Нас ждали. Точно ждали… Ну как же так!?

      Действительно, при той секретности, которая сопровождает каждую войсковую операцию, было обидно сознавать, что где-то, на каком-то уровне произошла утечка. Вот ведь. Даже тем, кому идти в бой, приказ объявили только утром, перед атакой. А враг уже знал, всё знал.

      Но поле боя – не место для размышления. Здесь надо сделать всё, чтобы вырвать победу из лап врага.

      Сержанту