Жуткое дальнодействие. Денис Прошкин

В завершении своей терапии я разорвала коробку с мюсли, устроив злаковый снегопад. Молоко быстро пропитало ковровую дорожку и желтоватыми разводами дополняло картину гастрономической вакханалии. Яйца были разбиты о стену, но бананы остались в целости и сохранности, что явилось ярким доказательством моей вменяемости. О завтраке я все же подумала.

      В ванной комнате, вытягивая из волос застрявшие мюсли, я глядела на себя в зеркало – оттуда на меня смотрело детское личико. Веснушки поблекли, зубы выровнялись и побелели, но нос остался по-прежнему чересчур курносым, а глаза – голубыми и печальными. Теперь я красила волосы в блонд, но рыжие корни отросли, выдавая истинный цвет.

      Внутренне сжавшись и забыв о злаках в волосах, я вглядывалась в отражение, пытаясь найти ту рыжую девочку.

      «Куда же она делась?.. Кто-нибудь видел ее?.. Ну, та… Которая могла не спать двое суток и выглядеть прекрасно, любила купаться под дождем, могла не закрывать на ночь входные двери и считала, что танцы – ее призвание. Та девчушка с непослушными рыжими волосами и солнечной россыпью на носу и щеках, которая всегда широко улыбалась… Ни у кого не было такого счастливого лица, как у нее. И каким звонким был ее смех! Та девочка умела смеяться так, как смеются первый раз в жизни. Где она? Кто-нибудь видел ее?»

      Теперь она стала несчастной женщиной, в глубине глаз которой таилась мрачная враждебность. Еще одно слово из списка моих проблем – «мрачность». Это состояние уныния, серой тоски, которая действует на нервы окружающих, – моя грань неконтролируемой агрессии.

      Я начала говорить с собой, как если бы была своим клиентом: «Успокойся! С чего столько шума? Давай попробуем все обдумать? Давай-ка сядем и постараемся понять, что только что произошло? А вот что: он вновь довел тебя! И что с того? Ну сорвалась. С кем не бывает? Выплеснула негативную энергию на пакеты – это не так уж и плохо. Зато стало легче».

      Молча кивнув, точно в подтверждение своих размышлений, я попыталась продолжить самоанализ.

      Эффект был нулевой, по-прежнему разбивало чувство злости и обиды.

      Я осознала, что мне незамедлительно нужно повидать старого доброго Гофмана.

      III

Она

      – Хорошо выглядишь, девочка, – не глядя на меня, поприветствовал профессор.

      – Давно не была. Соскучилась, – произнесла я.

      Он улыбнулся в ответ, и с той самой секунды, как он это сделал, мне полегчало.

      Еще перед выходом из дома я решила все рассказать Гофману. Но учитывая его проницательность, думаю, ему с одного взгляда стало бы все понятно. От этих неутешительных мыслей мое настроение ощутимо портилось, я откладывала слова признания до следующей фразы. Но все произошло само собой, как это и бывало на всех встречах с моим добрым другом.

      Надо сказать, что Гофман не был сторонником стандартной терапии, что мне и нравилось в нем особенно. Его методика состояла в том, чтобы не придерживаться ни одной методики! К каждому пациенту, считал он, должен быть найден индивидуальный подход – универсальная терапия. Профессор считал это основным условием качественной психологической