Идентификация. Сьюзен Янг

с тобой все было в порядке, – прошептала я.

      Джеймс разжал руки.

      – Я болен, Слоун, – сказал он. Я повернулась к нему. Голубые глаза налиты кровью, на подбородке колючая щетина.

      – Не говори так, – попросила я.

      – Я собираюсь покончить с собой.

      В груди у меня что-то сжалось. Я схватила Джеймса и с силой прижала к себе.

      – Не смей! – крикнула я. – Клянусь богом, Джеймс! – Меня так трясло, что слова выходили сбивчивые и невнятные. – Не оставляй меня, – всхлипнула я. – Не оставляй меня одну, пожалуйста!

      Постепенно Джеймс снова обнял меня и прижал к груди, гладя по волосам.

      – Слоун, – сказал он, – я не хочу в Программу, не могу забыть тебя и Брэйди.

      Я отстранилась и поглядела на него:

      – А если умрешь, типа, будешь помнить? Ты обещал мне, Джеймс! Обещал раз и навсегда!

      Слезы катились у меня по щекам. Я ждала, когда он вытрет мне лицо и скажет, что все будет хорошо.

      Его руки напряглись, будто Джеймс цеплялся за меня, но он молчал.

      – Ну, продержись еще немного, – шептала я. – Скажи, что продержишься!

      Я ощутила на коже тепло его дыхания:

      – Постараюсь.

      Мы лежали в палатке до темноты, выходя только поесть энергетических батончиков и выпить воды, а потом – чтобы воспользоваться туалетом. Я не спала всю ночь, боясь того, что принесет завтрашний день, и гадая, станет ли мой любимый когда-нибудь прежним.

      На восходе я с надеждой посмотрела на Джеймса. Он лежал на спине, глядя в никуда; мне стало ясно, он пропал. И я тоже.

      Глава 11

      После смерти Миллера прошло две недели и два дня, а Джеймс по-прежнему был сам не свой. Я бодрилась из последних сил, притворяясь, что все в порядке. Я делала за Джеймса домашние задания, вырывала из тетрадей страницы с черными спиралями и вписывала математические логарифмы. Я водила Джеймса на его уроки, проверяла, не пытается ли он купить пузырек «Быстрой смерти», и тщательно следила, не заметил ли кто перемену.

      Заметили, конечно. Другие ученики отводили глаза, когда мы шли мимо, не желая прослыть нашими друзьями и потенциально подвести себя под изоляцию. Я знала, что время истекает, и лезла из кожи вон. Поэтому стала громче смеяться, страстно целовать Джеймса в коридоре, хотя он и не отвечал. Я начала забывать, каким он был раньше. Начала забывать нас прежних.

      Почти через месяц после смерти Миллера наше расписание изменилось до конца четверти, и Джеймс каким-то чудом – или оттого, что учеников, взглянем правде в лицо, становилось все меньше и меньше, – оказался в моей группе на математике. После Миллера покончили с собой еще двое. Хендлеров стало больше, а тот, кто следил за мной, просто прописался в нашей школе.

      На уроке он зашел в класс с напарником и остановился, разглядывая нас. Рядом со мной неподвижно сидел Джеймс, глядя в стол. Он не достал тетрадь.

      – Джеймс, – прошептала я, надеясь не привлекать к нам внимания. – Пожалуйста.

      Он не реагировал.

      Послышались шаги. Я