В договор не входит. Лина Ласс

а джинсы так и не застёгнуты. Дрожащими руками я поправила одежду, пригладила волосы, но тут судорожные рыдания захватили всё моё существо. Я присела возле стены какого-то дома, уткнувшись в колени и громко рыдая.

      В пустынном переулке, где тихо падал снег, накрывая улицу белым одеялом, одинокая девушка рыдала, стараясь заглушить вой рукавами куртки. Я кусала руки, пытаясь одной болью заменить другую, но не получалось. Внутри было гадко, а страх продолжал скручивать живот. Перед глазами вновь и вновь возникали образы – стеклянные глаза соседа, его мерзкие руки, лапающие меня, проникающие в джинсы. Я до сих пор чувствовала каждое его прикосновение, а щека от удара по-прежнему горела огнём. Собрав снег в ладонь, я прижала его к коже, но это почти не помогло. Дрожь сотрясала тело, но вовсе не от холода. Напротив, было жарко. Хотелось стянуть всю одежду, которая пропиталась мерзким запахом… его запахом.

      Не знаю, долго ли я просидела, плача, но немного успокоившись, потихоньку побрела вдоль домов. Сначала даже не поняла, насколько далеко убежала от дома, но со временем вышла на Большой проспект. Здесь улица никогда не спала. Машины быстро скользили по дороге, горели ярко витрины и кое-где были открыты бары, развлекались люди, но компании незнакомцев меня испугали, и я, опустив голову, как можно быстрее пробежала мимо них.

      Я бродила по улицам без особого плана, зная, что рано или поздно вернусь домой, но там вряд ли теперь останусь. Уговорю девчонок переехать вместе со мной. Думаю, они поймут, когда я расскажу им всё.

      Холод стал пробираться под куртку. Руки без перчаток озябли и задеревенели. В попытке согреться я спрятала их в карманы и двинулась в сторону дома. Перед тем как войти в парадную, оглядела окна нашей комнаты. Странно, так поздно… или рано, но они ярко горели, как и окна наших соседей. По крайней мере девчонки дома, и теперь не так страшно вернуться. Но уже на лестнице я почувствовала необъяснимую тревогу. С нашего этажа доносились мужские и женские голоса, среди которых я распознала Юлькин. Дверь в квартиру была приоткрыта. Я осторожно просунулась внутрь. Юлька нервно сжимала руки и что-то рассказывала стоявшему перед ней полицейскому. Мужчина, одетый в форму, записывал в блокнот её слова, но, заметив меня, поднял суровый взгляд из-под бровей и ткнул в мою сторону ручкой.

      – Это она?

      Юлька обернулась. Её лицо было красным от слёз, тушь размазалась под глазами, а нос распух. Она вскрикнула и кинулась ко мне, крепко прижав к груди.

      – Слава богу, живая!

      Из кухни появилась Маша со стаканом воды и тем же распухшим от слёз лицом, но осталась стоять поодаль с видом испуганного зверька.

      – Мы думали, что с тобой что-то случилось… что они забрали и тебя… Слава богу!

      – Юль, почему здесь полиция? – я выбралась из её цепких объятий, оглядывая квартиру, и только сейчас поняла, в чём дело. Двери в каждой комнате были распахнуты настежь, везде горел свет, шкафы и ящики вывернуты, а вещи разбросаны. Неужели пьяный сосед с досады решил разгромить всю квартиру?

      – Где