Почти непридуманные истории. Из записок хирурга. Сергей Гордеев

Аркадий Иосифович. – На такой короткий срок. Это же тяжело, туда-обратно.

      – Я еще за свой счет брал.

      – Что же хорошего зимой в Сочи? Летом – понимаю, да и то, по мне, так море там не восторг, пляжи сплошь галька.

      – Конференция там интересная проходила, по заболеваниям легких, моя тема. Да и друг у меня там живет, предприниматель. Раскрутился неслабо. Крутым стал. Рыбалку устроил, потом развлечения разные. Скучно не было. – Пётр Васильевич блеснул очками, усмехнулся воспоминаниям.

      – Ну, это другое дело. А я, знаете, Пётр Васильевич, культурный уровень повышал. Удалось в Большой попасть. Слушал «Иоланту» Чайковского.

      – И как? – Профессор склонил голову набок.

      – Такая лирическая история! Девушка слепая. Вокруг любовь. А как поют! Душа в мурашках! Какое сопрано!

      И вдруг, сморщив лоб и закрыв глаза, он запел волнующе:

      – Нет, назови мученья, страданья, боль: о, чтоб его спасти, безропотно могу я всё снести… – Голос его завибрировал, затихая. Аркадий Иосифович открыл повлажневшие глаза.

      Не успел я выйти из очаровательного оцепенения, как зазвучал новый надтреснутый, дребезжащий тенор. Стал раздуваться профессор:

      – Ангел светлый, дорогая, пред тобой склоняюсь я…

      – Замечательно! Аплодисменты, Пётр Васильевич!

      Коллеги глядели друг на друга и улыбались. Я тоже улыбался. Во дают! Дурики!

      – А знаете, Аркадий Иосифович, когда я впервые приобщился к опере? – Профессор, кажется, волновался. – В шесть лет меня отец повел в Большой театр. Шла опера «Золотой петушок». Помню, отец мой, тоже в сказку попавший впервые, всё тыкал пальцем в потолок, дескать, смотри, сынок, красотища какая. Роспись действительно была великолепная, но что там потолок. Волшебный мир красок музыки и чарующего многоголосья захватил меня целиком. Поглотил, так сказать, с потрохами. Это было посвящение. После этого классическая музыка в зале Чайковского. И знаете, слушаешь, казалось бы, знакомое произведение, но прозвучала композиция, а ты вдруг услышал новые, дотоле неслышимые звуки, которые сильно дополняют и украшают произведение.

      – Вот, вот и я, – заспешил растроганный Аркадий Иосифович, – фанат искусства. Готов мчаться в Петербург в Мариинку на премьеру и обратно в Москву, в зал Чайковского на «Золото Рейна» Вагнера. И, как и вы правильно отметили, испытывать новые и новые восторги.

      «Сильна медицина!» – подумал я и решил наконец заняться котлетой. Положив первый кусок в рот, я ощутил сочное удивительное нечто, отчего даже прикрыл глаза. Вкус изумительный! Захрустела корочка, мясо почти сладкое, мягкое, само в горло проскальзывает и далее к желудку. А тот ждет… Заурчал уже как хищник, почуявший дичь. Я старался есть не спеша, маленькими кусочками, чтобы продлить наслаждение. Активизировался вкусовой центр, забегали нервные импульсы по нейронам, аксонам, синапсам, к «обкладочным» клеткам. Процесс пошел!