О звере и фейри. Келси Киклайтер

вырывается из носа, и это самое малое, что я могу сделать, чтобы заставить ее улыбнуться.

      – Тогда шоколадное. – Она поднимает в воздух маленький кулачок. – Что дальше, Грэн? – спрашиваю я, переключая свое внимание на нее, пока загружаю «поп-тартс» в тостер.

      Грэн ерзает на месте.

      – Его народ отвернулся от него. Они имели на это полное право. А его первый рыцарь убил его и захватил трон. – Она фыркает. – Я сожалею о потере твоего отца, – подчеркнуто формально говорит она.

      Я отмахиваюсь от нее.

      – Почему он ополчился против своего народа? – Безумный король, мой отец. Он был злодеем во всех наших выдуманных играх.

      Грэн качает головой.

      – Никто не знает. И твоя мать всегда задавалась этим вопросом до того, как перестала быть собой.

      – Получается, он не всегда был сумасшедшим?

      – Он всегда был частью Неблагого Двора, – говорит она так, будто речь идет о чем-то грязном. Если мой отец – Темный король, то кем тогда являюсь я? Выражение ее лица и голос смягчаются.

      – Нет, он не всегда был злым.

      Из тостера выскакивает шоколадное печенье, и я кладу их на бумажное полотенце. У меня накопилось много вопросов к Грэн, но я не думаю, что смогу выдержать еще больше. И сомневаюсь, что только мне одной придется пережить это. Я усаживаюсь на свое место, опуская печенье вниз. Элли выхватывает их и принимается уплетать, пока они не остыли.

      – Что дальше, Грэн? Что нам теперь делать? – Я вытягиваю руку, демонстрируя свои изменения.

      Грэн хмурится в замешательстве.

      – Ты… Твои родители рассчитывали, что ты вернешься домой.

      Слова застревают у меня в горле. Она, должно быть, шутит. Но Элли подпрыгивает, посмотрев на Грэн своими распахнутыми глазами.

      – Чтобы остаться? – пронзительно восклицает она, встревая в разговор прежде, чем я успеваю подобрать нужные слова.

      – Чтобы править, – поправляет Грэн.

      – Что? – взвизгивает Элли. – Ты хочешь, чтобы она туда вернулась?

      Она шлепает меня по ноге, будто в этом моя вина.

      – Ай, осторожней, – прошу я.

      Грэн кривится.

      – Элли…

      – Нет! – Она выбирается из-под стойки, чуть не опрокинув при этом табуретку, сжимая в руке половину печенья. – Нет. Меня переполняют эмоции, и я собираюсь прятаться, пока не успокоюсь.

      Она мчится по коридору, словно черно-зеленое пятно, и шипит на Грэн, когда та зовет ее. Дверь в ее спальню захлопывается с таким грохотом, что шкафчики над раковиной дребезжат.

      Я вздыхаю.

      – Ну, все прошло неплохо. – Грэн косо смотрит на меня. – Что? – спрашиваю я, стараясь не звучать слишком резко.

      Она прижимает ладони к столешнице, словно пытается разгладить морщинки, появившиеся за последние полчаса.

      – Ты должна вернуться.

      С трудом сдерживаю горький смех, который грозится меня задушить. Еще вчера, услышав, что мне придется вернуться в то место, я испытала бы тайный восторг, который не смогла бы объяснить. Но побывав там?

      – Там правит замечательный