Миссия «Ганимед». Ео Рэеллин

множество, а в голове вертелось сказанное жандармами слово «база».

      – Молли, это же?.. – на него уставилась пара тёмных, обрамлённых яркими ресницами глаз.

      – Не наш, Рик, – разочарованно отозвался мужик.

      Тому, кого назвали Рик, Гейб дал бы лет шестнадцать – давно не видел подростков, с момента, как выпустился из училища, но тогда и сам был близок к этому возрасту.

      – Вам нормально? – спросил Рик, присев рядом с лежащим на полу Гейбом.

      – Да, вполне. Лучше, чем полчаса назад, – с невесть откуда взявшейся иронией ответил Гейб и повторил для новоприбывшего: – Меня зовут Гебриэл Дэвис, я бригадир с комбината Онтарио. А вы кто такие?

      – Всё ему расскажи… – отозвался Молли.

      – Домой или?.. – спросил Рик товарища, так и не поднявшись с корточек.

      – Рули, а то Кэс тебя оттаскает, – с усмешкой сказал Молли.

      – Уже умер от страха, – хмыкнул Рик, но резко сорвался с места в ответ на выкрикнутое не то баритоном, не то контральто «Рикардо!» откуда-то из глубин катера.

      – Ну, раздевайся, чего разлёгся? – скомандовал Молли, посмотрев на Гейба.

      Несмотря на полное бессилие, пришлось подчиниться: Гейб сел и плохо гнущимися пальцами принялся раскрывать застёжки – за год на Онтарио научился делать это совершенно бездумно, на автомате.

      Глупо было ожидать, что он получит все ответы сразу, но уже начал догадываться: жандармов интересовало местонахождение базы. Какой базы? Ещё во время службы на Лигее Гейб знал о существовании сопротивления: повстанцы устроили диверсию на одном из объектов комбината, но по горячим следам задержать виновных не удалось.

      Тогда Гейб находился на стороне стражей правопорядка – к тому же погибли рабочие, – но в глубине души не оставлял попыток оправдать подобные поступки: сам был не в состоянии протестовать открыто, хотя отношение к персоналу и условия труда оставляли желать лучшего. Как и общая политика владельцев комбинатов, с каждым годом всё туже затягивающая ремни на шеях людей, которым некуда деваться с Титана.

      Конечно, наличие повстанцев на юге казалось логичным, просто Гейб теперь не вникал: не его ума дело. Да и бригадиры избегали при нём откровенных бесед, памятуя о статусе бывшего жандарма, чего говорить о рабочих.

      По факту Гейб не представлял опасности и ничего не собирался передавать выше – именно из-за несогласия и уволился, хотя сейчас, наверное, имел бы возможность обратиться за медицинской помощью: высока была вероятность, что одобрили бы лечение в госпитале на Марсе. Но Гейб уходил из жандармерии, не думая о будущем. И всё равно ни о чём не жалел.

      Избавившись от скафандра, Гейб осмотрелся: интерьер катера показался ему армейским, а сквозь толстые слои ментального шлака проступила почерпнутая ещё в училище информация – скорее всего, это штурмовой бот.

      Как он оказался в руках гражданских – сомнений тут не было, – Гейбу только предстояло узнать, но здоровяк Молли, несмотря на суровую наружность, военного поведением не напоминал. О Рике и