Миссия «Ганимед». Ео Рэеллин

при большом желании не удалось бы – Гейб просто знал, что всё именно так, но встретился с одним из слуг правопорядка только после окончания смены: горделивый разворот плеч и надменное выражение лица являлись стандартом. В нормальных условиях жандармы тоже возвышались над простыми смертными, но здесь, на Онтарио, презрение было возведено в абсолют.

      Лишь из-за этого Гейб, несмотря на усталость и навязчивый тупой гул в ушах, распрямился и прошёл так, словно считал себя равным. Словно носил не засаленную и прохудившуюся спецовку, а безупречный мундир, и не был побрит налысо наравне с почти всеми, кто работал на Онтарио. Весь протест, на который его хватило.

      Раздевалка рабочих вообще напоминала склад – личные вещи хранились без запираемых шкафчиков, потому нередко возникали конфликты. В основном из-за болеутоляющих таблеток, при злоупотреблении вызывающих, по подозрениям Гейба, довольно сильное привыкание.

      – Борк! – позвал Гейб, пытаясь найти взглядом в нагромождениях коробок и тряпок самого авторитетного оператора.

      – Чего надо, Дэвис? – тот выглянул из-за самодельной ширмы: покрытая редкими клочками седых волос неестественно большая голова на болезненно худых плечах и загнутом до горба позвоночнике – на Онтарио Борк был долгожителем.

      – Поговорить, – сказал Гейб и посмотрел ему в глаза: на удивление, живые и яркие.

      – Зачем, Дэвис? – несмотря на разницу в росте, Борк не казался подавленным.

      – Жандармы прилетели, – Гейб готовил более пространную речь, но уложился в несколько слов, – отмените забастовку.

      – Тебе какая забота? – нахмурил серебристые брови Борк.

      – Ему вечно больше всех надо, – хмыкнул Стив, слушавший диалог из дальнего угла.

      – Это ничего не изменит, – выдал ещё одну порцию банальных мудростей Гейб. – Но вы можете пострадать.

      – Дэвис, мы просто устали терпеть, – Борк скривился, словно от боли, и присел на ближайшую кипу вещей.

      – Я… понимаю, – внезапная слабость Борка и безнадёга в его глазах обезоружили Гейба и сделали слова пустыми.

      – Вот и ступай.

      Никто не обругал, не проявил и толики агрессии, но Гейб почувствовал себя хуже, чем после драки или перебранки с сослуживцами: беспомощность, тотальная беспомощность.

      По заключению медиков с прошлого места работы Гейбу полагались дополнительные часы в центрифуге – вместе с дополнительными таблетками, – и эту условную ночь он тоже должен был провести в капсуле. Но планы опять смешал Мортимер, поймавший его на выходе из душа.

      – Дэвис, чего лезешь? – с нажимом спросил начальник участка.

      – Я не лезу, – Гейб не намеревался развивать эту тему.

      – Не лезешь, говоришь? – на обычно нейтральном лице Мортимера проступала злость. – Хер тебе сегодня, а не центрифуга. Понял?

      – Понял, – Гейб не счёл это существенным наказанием.

      Центрифуга, безусловно, приносила пользу, но для облегчения тошноты, возникающей при