Личное дело Савелия Пузикова. Анна Зенькова

у. Во-вторых, уже две недели прошло, как я их купил, а они всё стоят – ни разу не выгулянные. И, судя по общему припылённому виду, ничего хорошего от меня не ждут.

      Да я и сам себе поражаюсь. Ну как так? Почему? Я же об этом целую четверть мечтал – как однажды утром надену их и побегу, сверкая зелёными кожаными носами. И ветер будет дуть мне в лицо. И солнце будет слепить нещадно. А я буду бежать во всю мощь и улыбаться. Потому что когда человек боец, ему и шторм, и буря – в радость. А уж слепящее солнце так вообще мелочи жизни.

      – Завтра точно побежим! – с фальшивым задором пообещал я. – Даю честное слово!

      Потянувшись, я ногой задвинул кроссовки подальше под кровать. И, не умывшись, поплёлся завтракать.

* * *

      – Доброе утро, – зевнул я на пороге кухни. Бабушка не ответила. Она стояла на четвереньках и методично раскачивалась из стороны в сторону, как маятник.

      Опять своей йогой занимается. И в чём тут радость – не пойму? Лучше бы на велосипеде каталась. Или пуделя себе завела, чтобы гулять с ним в парке. Это хотя бы весело. И по-бабушкински!

      Я шлёпнулся на стул и впился взглядом в бабушкину вогнутую спину. Хотел проверить – на какой ступени дзена она сейчас находится. Если обернётся, значит, ещё не всё потеряно. А если нет, то уже всё: прощай, человек. Ищите меня в космосе, называется!

      Бабушка вдруг выдернула из ушей наушники и резко повернулась. А я от неожиданности дико заорал. Странно, как подо мной ещё стул не сломался – от такого-то зрелища.

      – Ты чего вопишь? – Бабушкина отвисшая челюсть вернулась вместе с вывалившимся языком на место. И бабушка снова стала бабушкой, а не криворотым монстром.

      Я неловко заёрзал на стуле:

      – А ты чего пугаешь? Глаза вытаращила, рот раззявила. Так можно и заикой стать!

      – Ничего я не пугаю. – Она невозмутимо пожала плечами. – Это – поза льва! Между прочим, очень полезно для связок.

      – Ага, – сказал я. – Ужас!

      Бабушка легко поднялась на ноги и потянулась. Какая же она всё-таки тонкая и прозрачная. Я каждый раз боюсь, что она сломается. Как её потом чинить?

      – Ты мне лучше вот что скажи… – Бабушка со вздохом кивнула на плиту. – Чем тебя кормить-то?

      – Ба, давай уже без этих твоих штучек, – решительно сказал я. – Думаешь, я не вижу, что у тебя там в кастрюле плавает?

      – И что же? – Она прикинулась непонимающей.

      – Опять какие-нибудь равиоли, – недовольно пробурчал я. – Спасибо, хоть не каннеллони. В технике су-вид с петушиным соусом.

      Я и сам толком не понял, что сказал, но бабушка с довольным видом рассмеялась:

      – Хи-хи-хи.

      Как школьница, честное слово!

      – Вообще-то ничего смешного! – обиделся я. – Мне мучное нельзя. Ну мы же договаривались, ба!

      Бабушка немедленно пошла в наступление.

      – Сава, дорогой ты мой человек! – завела она знакомым профессорским тоном. – Мы можем договариваться до бесконечности, но это не отменяет главного: пища должна быть разнообразной и вкусной. Вот тогда она будет полезной!

      – Особенно полезной! – фыркнул я. – Вот ты видела мой пресс?

      – Я? – удивилась бабушка. – Нет!

      – Вот именно! – Я победно кивнул. – И я – нет. А знаешь почему? Потому что его не существует в природе! Вместо пресса у меня какая-то жирная колбаса вокруг пояса.

      – Что ты опять выдумываешь! – отмахнулась бабушка. – Насмотришься разной ерунды в интернете и самоедничаешь. – Она навела на меня палец: – Детская полнота по-своему даже прелестна.

      Я с сомнением покосился на собственный выпирающий живот:

      – Да уж, прелесть!

      – Твоя мама тоже была полненькой, – просветлела бабушка. – Такая миленькая, славненькая булочка. Не то что сейчас – как цапля тощая.

      – Не знаю, – буркнул я. – Мы давно не виделись.

      – Ну, это ты своему папе спасибо скажи, – сверкнула глазами бабушка. – За то, что он семью невесть куда увёз!

      – Почему невесть? – вступился я. – Всего-то пятьдесят километров от города. В масштабах земного шара это вообще не расстояние!

      – Зато в масштабах одной семьи – настоящая катастрофа. – Бабушка сурово свела брови. – Эгоист, что сказать. Эгоист до мозга костей!

      – Ба-а-а, не начинай, – умоляюще протянул я.

      Но по её виду уже было ясно – поздно я опомнился.

      – А что мне начинать? – насупилась бабушка. – Он разве о жене подумал? А о детях, которым нужно в школу ходить и в детский сад? И вообще как-то развиваться!

      Я предусмотрительно промолчал. Но бабушка уже завелась по полной.

      – Я тебе вот что скажу! – заявила она. – Твой папа – до безобразия ленивый человек. И кроме этих своих бесполезных красок, ничем больше в жизни не интересуется.

      – Ну правильно! – не удержался я. – Он ведь художник.

      – Ха! – Бабушкины брови взлетели чуть ли не под потолок. –