Вороний закат. Эд Макдональд

кровь. Я птицей взлетел на галерею, но стрелявшие, видно, решили не дожидаться проблем и растворились в ночи.

      Тнота быстро пришел в себя, развязал Гиральта, и они обнялись так крепко, что, казалось, слились в одно целое. Мне от этой радости не перепало. По сути, именно я чуть не угробил их. Шесть лет в Мороке, а дела мои все еще тянутся за мной и увечат друзей. Нельзя, чтобы друзей увечили. И чтобы они путались под ногами – тоже.

      Дальше придется действовать самому.

      Глава 6

      Я чувствовал себя ребенком, слушающим родительскую перепалку, – из чулана, где Тнота хранил свои псоглавые статуи. Они укоряюще смотрели с полок, как я чистил и приводил в порядок снаряжение. Все, меч идеально остер, пистолеты заряжены и готовы плюнуть свинцом. Осталось довести до ума кинжал. Лезвие скрежетало о точильный камень, но не могло перекрыть летящую из-за двери какофонию ссоры.

      – Если бы не он, ничего бы не случилось! – сердился Гиральт. – И ты хочешь, чтобы мы потащились за ним духи знают куда?

      – Да не хочу, – устало ответил Тнота. – Но по-другому – никак.

      Он освободился от жуткой власти «сосуна», но еще не оправился до конца. Или я попросту не слышал раньше, чтобы он бранился с партнером?

      – Да, это место не медом намазано. И жизнь тут никакая. Но здесь мое дело, понимаешь? Ты знаешь, как долго я наскребал гроши в надежде открыть его? Отец бросил мою мать…

      – И ей пришлось вычищать жир из котлов на фабрике, – докончил фразу Тнота. – Я знаю, ты мне рассказывал. Много раз.

      – Что за тон! – взвился Гиральт.

      Я пытался сосредоточиться на кинжале. Лезвие должно быть острым и чистым. Важно знать: если дела в передряге пошли наперекосяк, то это из-за сиюминутных, принятых в горячке решений, а не из-за головотяпства недельной давности. Дыр в шкуре бывает существенно меньше при тщательной подготовке.

      Повязка на груди неприятно царапала кожу и вообще бесила. Гиральт вырезал из меня наконечник стрелы. Уж не знаю, чем он занимался до карьеры лавочника в Фортуна-тауне, но резать человеческое мясо, без сомнения, умел. Выходил наконечник тяжело и долго. Он погнулся, ударившись о ребра. Мне было больно, но не так, как ожидалось, а нож Гиральта совсем затупился. Воняло из дыры хуже, чем от сточной ямы на жаре. Вот дрянь. Гиральт славно поработал, и рану тревожить не стоило, но все же я не удержался, сдвинул повязку и посмотрел. Ха, почти ничего не осталось. Еще пара часов – и шрам полностью рассосется. Щека, задетая пулей, и порванное ухо уже заросли. Подарки Морока работали исправно.

      И тут опять накатило. Я сильно закашлялся, согнулся вдвое, и вверх по глотке полезла гнусная черно-зеленая слизь. Удержать ее не вышло. Она все-таки выхаркнулась наружу, на руку, и я стер мерзость о статую, поглядевшую на меня с укоризной. Конечно, пачкать святых идолов хорошего друга – не слишком-то вежливо, но Тнота все равно бросит их здесь.

      – В последний раз говорю: ты ничего ему не должен! – завизжал Гиральт.

      Кажется, он выкрикнул «в последний раз» не в первый раз, и даже не в десятый.

      – Гир, мы все