Между мирами. Том 3. Андрей Валерьевич Степанов

он мертв. И если ты что-то знаешь, то существенно облегчишь себе жизнь. За то, что ты был знаком с таким человеком, тебе ничего не будет. Правда ведь?

      – Правда, – мрачно произнес шпион. – Но врать не советую. Если я выясню, что ты соврал – загремишь по полной.

      Макаров замялся. С одной стороны, я действительно сделал ему отличное предложение – он может все рассказать и избежать ответственности с нашей стороны.

      – Хорошо, я расскажу, что знаю, – наконец-то решился он. – Но вряд ли сообщу много полезного. Да, Володя хотел втянуть меня в свой клуб по интересам.

      – Сколько их было? – перебил его шпион.

      – Не знаю. Я слышал о троих.

      – А я знаю, что было минимум пятеро, – добавил я без нажима. – Главное слово тут «было», поэтому тебе повезло, что ты не поддался.

      – Да я и не хотел, – начал оправдываться бригадир.

      – Не хотел, не хотел, – поддержал его Наумов. – Я на управленческие должности кого попало не беру.

      – Не мешайте, – остановил я это словоизвержение.

      – Хорошо, – кротко ответил начальник и с грустью уставился на пустую стопку.

      – С чего он вообще влез в это? Его младший брат был донельзя доволен своей работой.

      – Я без понятия, с чего ему это вдруг взбрыкнуло. Младший у него в тыщу раз умнее и все отлично понимает: как мы работаем, как функционирует завод. У него все шансы стать бригадиром, когда ему шестнадцать стукнет.

      – Не стукнет, – всхлипнул Наумов.

      – Боже, Макс, отдай ему бутылку, пусть он замолчит! – рассердился Трубецкой, не выдержал и сам поставил графин на стол.

      – Что? И он тоже?

      – Подельники Владимира его застрелили, – ответит я.

      – Дьявольщина. Нет, вы не думайте. Я не с ними и не поддерживал их. Слишком они резво за дело взялись.

      – Когда взялись? С чьей подачи? Может, видел кого или они имена называли?

      – Пару месяцев как, – ответил Денис. – Но я не думал, что это все настолько серьезно. Понимаете, парню еще семнадцать лет. Молод, кровь кипит, хочется мир менять, чтобы он вокруг его персоны крутился.

      – Тебя мы не обвиняем, – вставил я.

      – Как сказать, – добавил Трубецкой еще мрачнее. – Он не сообщил. Это бездействие. А бездействие при преступлении – попустительство, что считается как соучастие.

      – Но я… – Макаров широко раскрыл глаза от ужаса.

      – Нормально все, – успокоил я его и повернулся к Трубецкому: – Не запугивай свидетеля!

      – Ах, простите, господин барон. Вернее, господин сыщик! Ты сейчас вообще в другом месте должен быть, а не заниматься моей работой!

      – Я вернусь, как только закончу здесь, – произнес я негромко. Даже Наумов навострил уши. – И мы уже решили все обсудить позже. Не истери!

      – Простите, но я не знаю ничьих имен. При мне, когда я отказался с ними сотрудничать, ничего подобного не обсуждали, всегда держались обособленно. Думаю, что и другие рабочие вам тоже ничего не скажут.

      Я прикинул, что он, вероятнее всего, прав. Никто из заговорщиков не трещит на каждом углу о своих планах и тем