Жестокий век. Исай Калашников

надежно связали. Тэмуджин разжал пальцы, поднялся. Второй нукер лежал лицом вниз, на нем верхом сидели все четыре брата и скручивали руки за спиной. Никто не произнес ни слова, слышалось лишь хриплое дыхание. Тэмуджин пнул «своего» нукера в бок.

      – Вставай!

      Нукер, кряхтя, поднялся. В его глазах было изумление. Пояс, оттянутый тяжелым мечом, сполз на низ живота, Тэмуджин подобрал с земли нож, полоснул им по поясу, и меч упал на землю. Сдернул с головы нукера потрепанную шапку и бросил на меч. То же самое сделал с молодым нукером Хасар, подтолкнул его к старшему. Без шапок, в распахнутых халатах, они выглядели совсем не воинственно. Губы Тэмуджина скривила усмешка.

      – Еще кумыса хотите?

      И с мстительной, сладострастной злостью ударил старшего нукера по лицу, потом еще и еще раз. Хрястнула переносица, из ноздрей нукера полилась кровь, она разбрызгивалась под кулаком Тэмуджина, обагряла руку. Мать, испуганная вспышкой его неутолимой, дикой ненависти, оттащила от нукера, повисла на плечах.

      – Очнись! Очнись, сын мой!

      Нукер согнулся, отхаркивая кровь, прохрипел:

      – Ну, рыжеголовый дьявол, ты далеко пойдешь. Недаром тебя, как злобного пса, нойон хочет держать на привязи.

      – Не удержит! – закричал Тэмуджин.

      – Да уж вижу, что не удержит. Зря он не убил тебя. Зарежешь нас?

      – Руками требуху вырву!

      – Замолчи! – с отчаянием вскрикнула мать, повернулась к нукерам: – Уходите.

      Старший нукер перестал отплевываться.

      – До ближнего куреня четыре дня пути на лошади. Пешком, без еды и питья мы не дойдем.

      – Да-да, без еды и питья, – плаксиво-жалостливым эхом отозвался молодой.

      Хасар дал ему пинка.

      – Шагай, поносящий телок!

      Старший нукер попросил Оэлун:

      – Развяжи руки.

      Опережая ее, Тэмуджин сказал:

      – Зубы есть – перегрызешь.

      Нукеры побрели в сумеречную степь, провожаемые свистом и улюлюканьем братьев. Мать горестно качала головой.

      Ночью Тэмуджин не спал, прислушивался к звукам за стеной юрты, ему все казалось, что нукеры вернутся и попытаются захватить или украсть лошадей, поставленных у коновязи. На рассвете он оделся, опоясался ремнем, захваченным у нукера, взял его сайдак с луком и стрелами. Проснулся и Хасар, поморгал заспанными глазами, проворно вскочил и, ни о чем не спрашивая, тоже прицепил к своему поясу меч и нож.

      – Вы куда? – Мать приподняла с постели голову.

      – Сегодня покочуем, а у нас стоят петли на тарбаганов. Надо снять.

      – И далеко стоят ваши петли? – Мать пристально смотрела на него.

      Ему стоило усилий не отвести своего взгляда.

      – Мы скоро вернемся, мама.

      Разговор разбудил Бэлгутэя. Он тоже увязался с ними. Заседлали своих коней, остальных пустили пастись.

      – Я знаю, куда мы поедем, – сказал Хасар. – Я сразу догадался.

      – Молчи ты! – поморщился Тэмуджин.

      Поехали по берегу речки. Нукеры от нее удалиться не могут: в безводной