Хроники Арехина. Василий Павлович Щепетнев

Владимирович.

      – Егоров – согласен. А про ребёнка мы ничего не знаем. Может, и нет никакого ребёнка.

      – А кто же звал?

      – Вы же охотники. Манок, он не только для птиц годится.

      – Ой, дяденька, дяденька, что это с вами! Помогите, помогите – словно услышав Ланского, снова закричал ребёнок. Или не ребёнок.

      – Так мы что, будем держать круговую оборону? – спросил он.

      – Будем, – подтвердил принц. – Вот сделаем вылазку, и потом будем держать.

      Слова о вылазке успокоили.

      – Зажжём лампы, и на вылазку.

      Зажечь карбидную лампу – дело несложное. Их, ламп «Отто» немецкой работы, хватало на каждого, даже одна лишняя оказалась, та, что предназначалась Егорову. Зажгли и её, зажгли и оставили на поляне. Как маяк.

      Идти с лампой в руке хорошо, когда в другой револьвер, даже такой, как «Маузер». С ружьём не получится. Потому ружейные охотники прицепили лампы к поясам. Получилось вполне сносно. Свет лампы давали сильный, видно далеко. Шагов за двадцать.

      Они встали на расстоянии трех шагов друг от друга. Не очень широко, но и не очень узко.

      – Идём неспешно, дружно, никто не отстаёт, никто не убегает. Стрелять только тогда, когда видишь в кого и понимаешь, зачем, – наставлял принц.

      И тут их нагнал туман. От реки до поляны было версты полторы, туман не шёл, а полз. Полз, полз, и дополз. И был он много гуще, нежели тогда, когда они переезжали реку по мосту. Окреп в пути. Заматерел.

      – Поторопимся, – сказал принц, и они пошли в лес, опережая туман. Но не вполне и опережая: тот уже клубился в лучах карбидных ламп.

      Быстро вошли в лес.

      – Идти следует туда, – сказал Арехин, помня направление.

      Никто не возражал. При свете ламп лес наполнился призраками: ламп-то много, и они движутся, стало быть, много и пляшущих теней. Действительно, не перестрелять бы нам друг друга.

      Впереди показалась тропа. Не звериная, человеческая, можно идти в рост.

      В шаге от тропы Арехин увидел ружье Егорова.

      Где ружье, там и охотник. Ружьями не бросаются.

      – Стойте! – сказал он.

      Все встали. Все, кроме тумана. Он пробирался низом, и минутой позже никакого ружья никто бы не заметил, разве что наступив на него.

      Арехин поднял ружье. Переломил. Стреляные гильзы подтвердили то, что он слышал десять минут назад: Егоров стрелял. Дважды. Сначала из одного ствола, затем из другого. Промахнулся? Но лес не поле, в лесу промахнуться сложно, дистанция видимости маленькая. Шагов десять. Промахнуться с десяти шагов по мишени крупнее зайца охотник не может. А мишень была явно крупнее зайца. Возможно, и быстрее. Промахнуться можно по очень быстрой мишени.

      Все, видно, подумали о том же, и стали вглядываться во все стороны, пытаясь отыскать мишень Егорова. Или самого Егорова. Не было ни мишени, ни охотника. И ребёнка тоже не видно и не слышно. Замолчал ребёнок. Манок замолчал.

      Ланской смотрел на ветки, на землю, на лесную стлань – прелую листву, гниющие сучки, свежую траву.

      – Следов крови нет, –