Ковчег спасения. Пропасть Искупления. Аластер Рейнольдс

достаточно правдивым. Что ж, тем лучше.

      – Я бы на вашем месте не тратил время на эту чепуху, – заявил вдруг водитель, когда Виллемье наконец задремала. – Парень уже труп.

      – Кто? – спохватилась она, моргая.

      – Торн. – Шофер ткнул толстым пальцем в газету. – Ну, тот, который на рисунке.

      Интересно, этот человек специально выжидал, когда она задремлет? Это у него такие невинные игры с пассажирами?

      – Я не знаю, жив он или нет. В газетах не читала про его смерть и в новостях не слышала.

      – Правительство его шлепнуло. Давно на него зуб точило.

      – Как же его могли шлепнуть, даже не зная, где он?

      – Да знали они, вот в чем дело. И пока не хотят, чтобы нам про это стало известно.

      Виллемье подумала, что шофер издевается над ней. Наверное, догадался, что везет правительственного чиновника, и решил: она слишком занята своим делом, чтобы доносить о мелком зубоскальстве.

      – Если застрелили, так почему не объявляют? Тысячи людей считают, что Торн отведет их к земле обетованной.

      – Да, но единственное, что для них хуже живого мессии, – это мессия, превратившийся в мученика. Если разлетится слух о его смерти, беды не оберешься.

      Виллемье пожала плечами, сложила газету:

      – Вообще-то, я не уверена, что он вообще существовал. Может, правительство как раз и хотело создать фигуру народного вождя, бунтаря, чтобы сильней придавить народ. Вы же вряд ли верите всем историям про него.

      – Про спасение с Ресургема? В это уж точно не верю. Хотя было бы здорово, если б это оказалось правдой. Мы бы избавились разом от всех нытиков.

      – Вы и в самом деле так считаете? Что желающие покинуть планету – нытики?

      – Прости, милашка. Я вижу, с какой ты стороны баррикад. Но кое-кому нравится эта планетка. Уж не обижайся.

      – Я не обижаюсь.

      Она откинулась на сиденье, прикрыла газетой лицо. Если этот сигнал не дойдет до водителя, тогда уж ничего не поделаешь. Придется терпеть.

      К счастью, до него дошло.

      На этот раз дрема благополучно перешла в глубокий сон. Снилось былое, являлись воспоминания, разбуженные голосом агента номер четыре. Виллемье так давно ее не видела! И уже старалась не думать о ней как о реальном человеке. Живые воспоминания были слишком болезненными. За ними тянулись воспоминания о прибытии Виллемье на Ресургем, о жизни, в сравнении с теперешним блеклым существованием казавшейся волшебной сказкой.

      Этот голос – он будто дверь в прошлое. А там многое, от чего нельзя убежать и спрятаться. И забыть о нем тоже нельзя.

      Какого же черта агент номер четыре позвонила?

      Она проснулась, ощутив перемену в движении. Водитель загонял машину к месту разгрузки.

      – Где мы?

      – Зольнхофен как он есть. Рекламы нету, здесь тебе не столица. Но ты ведь сюда и хотела.

      Сквозь щель в стене склада виднелось небо с кровавым отливом. Рассвет.

      – Мы