Время, бесстрашный художник…. Юрий Левитанский

перпендикулярно,

      и даль передо мной была бела,

      и жизнь моя передо мной была

      как на ладони вся,

      как на экране,

      и можно было с легкою душой

      перечеркнуть написанное ране,

      переписать строку или главу,

      которая лишь сдавленно звучала,

      перемарать постылый черновик,

      и даже сжечь,

      и все начать сначала.

      Сон о дороге

      И еще такой я видел сон.

      Люди,

      их несметное количество,

      все, кто жил на свете до меня,

      двести поколений человечества,

      в отблесках закатного огня

      по дороге

      шли

      мимо меня.

      Люди эти, малы и велики,

      выходя из тьмы своих веков,

      на себе несли своих богов

      темные таинственные лики,

      свои стяги

      и свои вериги,

      груз венков своих,

      своих оков,

      книги своих пастырей

      и книги

      вольнодумцев и еретиков,

      древние орудия познанья,

      множество орудий для дознанья

      и для целей всяческих других,

      чаши для куренья фимиама –

      словом, все,

      с чем шла когда-то драма

      их страстей

      и верований их.

      Как ее разрозненные звенья,

      времена смешав и поколенья,

      шли передо мною Брут и Цезарь

      и Марат с Шарлоттою Корде,

      армии афинян и троянцев,

      якобинцев

      и преторианцев,

      Азия бок о бок и Европа,

      вперемежку Рим и Карфаген.

      И почтенный киник из Синопа,

      седовласый старец Диоген,

      выступив на миг из полумрака,

      поднял свой фонарик над собою

      и сказал мне строго:

      – Для чего! –

      И подобно греческому хору,

      тысячи людей одновременно

      выдохнули разом:

      – Для чего! –

      Кто-то рявкнул басом:

      – Ты ответишь! –

      И шепнули рядом:

      – Ты все скажешь!

      Ты нам головой своей ответишь,

      если ты не скажешь –

      для чего!.. –

      Я хотел ответить,

      я пытался,

      я кричал,

      но звук терялся где-то –

      как всегда во сне бывает это,

      вымолвить не мог я ничего.

      А меж тем

      поток уже кончался,

      край его вдали обозначался,

      и, венчая шествие, качался

      одинокий факел позади.

      И тогда

      над темною дорогой,

      где шаги едва уже звучали,

      преисполнен гнева и печали,

      трубный глас раздался:

      – Проходи!!! –

      И тогда пошел я вслед за ними,

      как в конце военного парада

      с площади уходят музыканты,

      завершая шествие его.

      А потом дорога опустела,

      лишь трава

      тревожно шелестела

      и звезда полночная блестела,

      грустно вопрошая:

      – Для чего?

      Тревожное отступление

      Я