Инверсия за тридевять парсеков. Светлана Липницкая

на целую войну! Первоначальный мандраж ушел без следа, и он мстительно разул флиберийцев на десяток конфет и куртку. Четвертый кон шел за панцирь цертейской блохи – якобы талисман удачи. Блоха была бракованная: карта флиберийцам вообще не шла.

      – Fi brra! – проворчал Эмпириан, в очередной раз сгребая целый веер. – Вот непруха!

      Тайрен по самодовольной ухмылке Фока понял, что тут уже никакая удача не поможет, и со вздохом перекинул ему панцирь вместе с остатками карт.

      – Может, они у него крапленые?

      За такое на пиратском судне могли и пристрелить, так что жульничать Фоку и в голову бы не пришло. Он с готовностью протянул для проверки колоду, которую уже взялся мешать. Тайрен повертел так и эдак, даже на свет посмотрел, хотя увидеть что-то сквозь чартопластиковую «рубашку» было невозможно. А потом так зыркнул на Фока, что тот съежился. Неужели пятно какое-нибудь посадил, а его за краплю приняли?

      – Что?! Да нормальные карты!

      – Хорош! – засмеялся Эмпириан и ткнул приятеля в бок. По меркам Фока, тычок был ого-го, он бы от такого точно опрокинулся, а этот сидит себе, даже бровью не повел. Похоже, такая манера общения у них и впрямь не только для издевательств припасена была. – Это же Мирра, какой там у них обман? Пряник спереть – уже преступление.

      – А зачем его переть? – резонно подметил Фок. – Пошел на кухню и взял, сколько надо.

      – В магазине тоже пришел и взял?

      – Ну да.

      На Мирре были и деньги, и система оплаты труда, но, если очень надо, а прямо сейчас заплатить нечем, можно и так взять. Просто к продавцу подходишь и вежливо просишь, ничего особенного.

      – А если кому-то, скажем, флаер захочется? Он большой, дорогой…

      – Значит, для него это важно, почему не дать? Был бы не нужен – не просил бы.

      – Otry litkh Mirra!4 – пафосно изрек Эмпириан.

      – Что?

      – Мой недалекий друг влюбился в твою Мирру. Хочет поселиться там и стать монахом.

      – Хреновый ты переводчик, Тайрен.

      Вообще-то Фок неплохо знал флиберийский, этот язык будущие лингвисты начинали учить с первого дня, чтобы к диплому овладеть хотя бы на бытовом уровне. Понять его было не очень трудно, а вот заговорить самому… Двенадцать фонетических «кх», которые снились всем в кошмарах, поднимали планку произношения на практически недостижимый уровень.

      За полтора года учебы Фок освоил азы, которых хватило бы для неспешного диалога на простые темы. Но эти двое тараторили так быстро, что разобрать удавалось лишь пару слов из трех. Демонстрировать собственный акцент тем более не хотелось. В колледже практику вел престарелый мирриец, который говорил на чужом языке медленно и степенно, четко выговаривая каждую букву. Настоящие флиберийцы на счет дикции не заморачивались вовсе.

      – Правду говорят, что ты братишка кэпа? – сменил тему Тайрен, продолжая отрешенно разглядывать карты.

      – Смотря кто говорит, – усмехнулся Фок. – А что?

      – Че-то не похожи…

      Фок хотел было

4

«Облизал бы эту Мирру!» – флиб.