Сирийская жара. Ирина Дегтярева

но при этом болеет за них душой. И потому не приемлет демагогов, затесавшихся в среду РПК или YPG, как в данном случае. У Горюнова, очевидно, существовала своя теория, свое решение этой проблемы, которое он держал при себе.

      Салар и Горюнов снова сцепились, когда курд упомянул о самопровозглашении Курдской федерации Рожава, созданной на севере Сирии в 2016 году. Салар утверждал, что Россия одобрила это решение. Курды в самом деле в тот период приезжали в Россию, проводили переговоры.

      – Никто это не одобрял, – возразил Горюнов. – В том числе и Россия. Вне рамок переговорного процесса с арабами ваше самопровозглашение просто не имеет смысла. Разве что «евреи», как всегда, не сказали ни да, ни нет. Дескать, на их делишки в Сирии это не повлияет.

      – Я тоже не люблю янки, – внезапно согласился Салар. – Даже больше, чем ты можешь себе вообразить. Но за Россию ты бы помолчал, араб.

      – Вы вобрали арабов, ассирийцев и даже чеченцев с армянами в Алеппо и в Аль-Шаибе в свои «территории», – Араз поставил слово в кавычки, явно подразумевая скепсис, с каким это было сказано. – Пока они согласились. Им это лучше, чем жить под даишевцами или получить пинков от президента Сирии за предательство. Но до тех пор, пока не придется воевать за вашу Рожаву. Арабы не слишком усердствуют в боевых действиях, не так ли, хотя и вступили в ряды YPG.

      – Вот ведь назойливый ты, Кабир! Я думаю, здесь скоро ничего не будет. Ни Курдистана, ни Сирии, ни американцев… Придет доктор и всех тут вылечит…

      В этот момент диалога Горюнова позвал Ермилов. Они отвлеклись ненадолго, и беседа возобновилась минут через пять. Но разговор пошел уже о другом.

      Меркулова не сразу поняла, почему слово «евреи» Араз выделил кавычками. Из контекста никак не следовало, что это сказано в переносном смысле. Да и кого в переносном смысле могут называть евреями? Какой «доктор»? Это что, мифологическое нечто? Может, у курдов есть какое поверье?

      Она пошла на кухню за очередной чашкой кофе, запинаясь о рулоны обоев, лежащих в коридоре. Утром должен прийти электрик, чтобы переставить розетку, и можно будет доделать ремонт. Но ей уже было не до ремонта. Олеся торопливо набрала номер телефона и, зажав трубку между плечом и ухом, спросила:

      – Аразик, не отвлекаю? Я за разъяснениями. Ты что-нибудь про вашу мифологию знаешь? Ну что ты ржешь? Ай! – она плеснула кофе коту на хвост, и тот царапнул ее руку.

      – Чего там у тебя? Смеюсь оттого, что ты неутомимая совершенно. Я бы так не смог. Поэтому я держусь поближе к кухне. Вот теперь и ты смеешься над бедным курдом. Лучше бы сходила со мной куда-нибудь. Давай в Большой?

      – Большой подождет, – Меркулова оценила жест, зная сколько стоят билеты в Большой театр. – Ты написал «евреи» в кавычках. Что ты имел в виду?

      – Не знаю, что хотел сказать твой приятель-араб… – Араз сделал многозначительную паузу, но Олеся молча ждала продолжения. – Его курд все время называл иракцем. А эти ребята, особенно после вторжения американской коалиции, прозвали американцев евреями. Для них это одинаковое вселенское