Невидимки. Чак Паланик

к Бренди.

      Независимо от того, насколько сильной кажется тебе твоя любовь к человеку, когда лужа крови, струящейся из его раны, растекается по полу настолько, что едва не касается тебя, ты невольно отстраняешься.

      Кабы не эта жуткая драма, денек был бы чудесным. Сегодня тепло и солнечно, и сквозь раскрытую парадную дверь видны крыльцо и зеленая лужайка перед домом. С улицы тянет теплым запахом свежеподстриженного газона, и слышны голоса выскочивших из дома гостей. К настоящему моменту все они похватали приглянувшиеся им сувениры – из хрусталя и серебра, – вылетели на улицу и дожидаются теперь приезда пожарной бригады и медработников.

      Бренди разжимает одну из своих крупных, украшенных кольцами рук и прикладывает ее к ране, кровь из которой залила уже практически весь мраморный пол в холле.

      – Черт! – восклицает Бренди. – В «Бон Марше» этот костюм теперь ни за что на свете не примут назад!

      Эви отрывает ладони от лица, заляпанного черными отпечатками пальцев, перемазанного слезами и слюнями, и вопит:

      – Ненавижу свою треклятую занудную жизнь!

      Эви поворачивается к Бренди Александр и орет:

      – Займи мне местечко у окна, когда попадешь в ад!

      На черных щеках Эви образуются две чистые дорожки от слез. Она кричит:

      – Эй, подруга! Почему же ты ничего мне не отвечаешь?

      Как будто произошедшее – это еще вовсе не драма, драма, драма, Бренди Александр устремляет на меня, продолжающую сидеть возле нее на коленях, испуганный взгляд. Ее баклажанные глаза расширяются до невообразимых размеров.

      Она спрашивает:

      – Неужели Бренди Александр сейчас умрет?

      Эви, Бренди и я. Все, что здесь творится, – обыкновенная борьба за право быть лучшей. Каждая из нас – это я, я, в первую очередь я. Убийца, жертва, свидетель. Каждая из нас считает, что именно ей должна принадлежать роль лидера.

      Возможно, все люди в мире воспринимают себя точно так же.

      Все это – зеркало. Зеркало на стене. Красота – сила, равно как деньги, равно как оружие.

      Когда я читаю в газете заметку о том, как злоумышленник похитил молодую женщину, как издевался над ней, ограбил ее, а потом убил, и вижу на первой странице огромную фотографию несчастной, на которой она улыбается и радуется жизни, то невольно думаю не о чудовищности совершенного преступления, а совсем о другом: что если бы ее нос не походил на здоровенный утиный клюв, она была бы вполне ничего. Потом мне в голову приходит другая мысль: если бы меня похитили и зверски надо мной поиздевались, я тоже предпочла бы отдать Богу душу. Затем размышляю о том, что убийство – один из элементов естественного отбора.

      Увлажняющая мазь, которой я пользуюсь, – суспензия неактивных зародышевых веществ в гидрогенизированном минеральном масле. Если я достаточно честна, значит, моя жизнь – это рассказ обо мне.

      За исключением тех случаев, когда фотограф в моей голове кричит:

      Покажи мне сопереживание!

      Вспышка.

      Покажи