Летняя практика. Василий Павлович Щепетнев

ели, персики, мандарины. Розы круглый год на столе стояли. Многое умели в старину, многое. Что здесь, на Соловках, на севере сады цвели.

      – И вы надеетесь возродить, так сказать, славу наших садов?

      – Славу, не славу, а сделать кое-что можно. Районировать сорта, вспомнить старые приемы. Я ведь сам из деревни, и сельскохозяйственный кончал. Потом, правда, все в городе работал, но помню, помню землю… Тут начать только надо, втянуться, а природа свое скажет, отблагодарит…

      Далее он весь остаток пути посвящал меня в планов своих громадье, но совета не спрашивал. И хорошо делал. Участок действительно оказался в славном месте, будь он хотя бы гектаров десять, можно бы затеваться, а … Не мое это дело.

      Разгрузив Чуню, мы с дачником распрощались. У того как раз начинался отпуск, и обещал он быть незабываемым. Пожелав ему успехов в основании родового гнезда, я посмотрел по карте. Шаршки были в двадцати верстах, не совсем по пути, но и крюк невелик. Время непозднее, почему не навестить родственника. Заодно и дяде Ивану весточку будет приятно получить.

      Нашлась деревенька не сразу, но я не спешил – ехать вот так, без дела, безвыгодно – это и есть мой отдых. Я искупался в речке, неглубокой, но чистой, обсох, и лишь затем направил колеса к лагерю практикантов. Да, к сожалению, к лагерю. Появился, появился мусор, пусть и не битое стекло.

      Мне повезло, дневалил Петька.

      – Где остальной народ?

      – На участке. Я пораньше ушел, ужин сготовить.

      – Допоздна работаете, – было шесть вечера. Впрочем, дни теперь длинные.

      – Пока погода стоит, – Петька высыпал в котел над костром пачку риса «Анкл Бен». Судя по мусору, питались они именно полуфабрикатами.

      – Ну, и как тебе здесь?

      – Да ничего, – неопределенно ответил Петька.

      – Что, тяжела наука на практике?

      – Нет, сносно, – но энтузиазма я не расслышал.

      – Какие-нибудь проблемы?

      Он длинной поварешкой размешивал рис, а сам, похоже, решал, говорить, или нет.

      – Ерунда, – наконец, ответил он. – Совершенная ерунда, просто устал немножко.

      Вот, еще один утомленный. Это у нас семейственное.

      – Может быть, ну ее, практику? – вдруг предложил я. Предложил всерьез. Захотелось и самому уехать, и Петьку увезти. И остальных тоже.

      Петька мгновение колебался, потом рассмеялся:

      – Скажете тоже. И я хорош. Все идет нормально, работа интересная, тема неизбитая. Несколько печатных работ гарантировано, задел для диссертации.

      – Твоей?

      – Каждому своей. Мне – кандидатскую, Камиллу Леонидовичу – докторскую.

      – Уже пишите?

      – Напишем. Сейчас с этим проще. К окончанию университета и защичусь… – Петька начал разглагольствовать и строить планы. На него это непохоже, обычно он предпочитает делать, а не болтать.

      – Ты, может быть, черкнешь пару строк домой? – предложил я ему. Петька осекся, как-то испуганно посмотрел на меня:

      – Вы что-то сказали?

      – Письмо, говорю, напишешь?