Сломленный бог. Гарет Ханрахан

из-за стола, бросая гвалт людной комнаты ради тихой лестницы.

      На лестничной площадке желтели наклеенные афиши давно сгинувшего театра. «Дети подвалов». «Трагедия Гетис». «Барсук и соловушка». Последнюю поперек перечеркивал штамп: ЗАКРЫТО ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ПАРЛАМЕНТА. ОБЩЕСТВЕННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ ВОСПРЕЩЕНЫ. УГРОЗА ЗАРАЖЕНИЯ. Он разглядывал плакаты в свете, как сперва показалось, луны в высоком окне, но после осознал, что это не луна, а ночное сияние Нового города. Волшебные лучи подсвечивали полночную темноту.

      По не совсем понятной причине его потянуло отсалютовать этому сиянию бокалом.

      – Моя мама. – Голос Карлы.

      Он повернулся. Карла пошла за ним следом и сейчас стояла напротив одной афиши. Она постучала ноготком по плакату. На нем изображалось женское лицо, и теперь Раск разглядел сходство.

      – Она играла соловушку.

      – А-а. – При упоминании о матери Карлы ему снова сделалось нехорошо. Стоя наверху лестницы, он покачнулся. Перед взором открылась картина бьющегося стакана, зашумела истошная перебранка, мужчина и женщина орали друг на друга. Это была будто память, однако на самом деле нет. Он понятия не имел, откуда взялись эти образы.

      – С тобой все хорошо?

      – Немножко продышаться хочу, – сказал он. – В этом городе душно. Сколько тут труб, да фабрики выкидывают в небо отраву.

      – Со временем привыкнешь.

      Он сел на верхнюю ступеньку, стараясь больше не выказывать слабости. Прадедушка будет недоволен.

      – Она еще играет, твоя мать?

      Карла присела рядом. Дома, на островах, было бы неслыханной дерзостью кому-то вроде нее усесться возле наследника Гхирданы. Такое невольное нахальство и правда забавно.

      – Профессионально – уже нет. После того как повстречалась с отцом. Она меня учила актерству. Может, в другой жизни я тоже была бы наклеена на стене. Но я – папина дочка.

      – Папа был из воров?

      – Он был в команде Хейнрейла с самого начала. С ним вместе поднялся. – Она подняла фужер в безмолвном тосте и сделала глоток.

      – Тиск сказал, что твой брат на Хейнрейла тоже работал.

      – Охранял. В драке Бастону равных нет.

      Раск рассмеялся. Эти гвердонские бандюки такая захолустная темнота!

      – Серьезно? Простой смертный забарывает вепря-оборотня или встает против Ночной Тени! Невиданное было бы зрелище!

      – Я бы поставила на него, – тихо произнесла Карла.

      Раск с малых лет был приучен превосходить остальных, чтобы выделиться перед Прадедушкой. Бастон крупнее его, несомненно сильнее – но Раск был уверен, что сумеет одолеть в поединке громилу из Братства. Он побеждает всегда.

      – А ты? Каково твое место в Братстве?

      Она улыбнулась:

      – Я руки не пачкаю.

      – Тиск рассказал, что ваш отец погиб. В этой войне?

      – До нее. В Кризис. Он сошел в склепы на Могильном холме, и больше мы его не видели. Его заполучили упыри. – Она глотнула аракса, безуспешно пытаясь скрыть угрюмую