Тайный ребенок олигарха. Николь Келлер

полгода пытается построить со мной отношения, ни на минуту не даёт забыть о себе-друг Тимура?

      Я определённо не хожу в любимицах у Судьбы. Иначе почему свыше так надо мной издеваются?!

      Мне резко перестает хватать кислорода. Вдыхаю раз за разом, а в лёгкие не поступает. Перед глазами расползаются цветные круги и летают чёрные мошки. Тошнота накатывает волнами, а меня ведет в сторону. Медленными шагами пячусь к стене, чтобы иметь хоть какую-то опору. Сгибаюсь пополам и дышу коротко и быстро. Становится легче.

      Выпрямляюсь и натыкаюсь на торжествующий взгляд Айлин свысока. Она стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня снисходительно и с видом победительницы. Она откровенно наслаждается увиденным «представлением».

      – Я предупредила тебя, Эмма. Если хочешь…

      – Успокойся! – рявкаю на эмоциях, теряя контроль над собой. Но все же остатки благоразумия берут верх надо мной, и я решаю увести подозрения. Кадыров ни в коем случае не должен узнать о сыне.– Тимур не имеет никакого отношения к ребенку! Его отец – Слава. Надеюсь, ты оставишь меня в покое?!

      Этот вопрос риторический, и мне не нужен на него ответ. По стенке выхожу из дамской комнаты и бреду на выход, не разбирая дороги, периодически шатаясь из стороны в сторону.

      Первый шок прошел, и тело едва слушается меня, но я упрямо продолжаю идти, чтобы избавиться от душащих меня эмоций и глотнуть кислорода. Чтобы хоть немного вернуть себе ощущение безопасности. Пусть и ложное.

      С силой толкаю входную дверь и буквально вываливаюсь на улицу…в чужие мужские руки.

      – Эмма? – звучит растерянный и удивленный до боли знакомый голос.

      Нет. Ни черта не чужие.

      Я попала в лапы к Глебу.

      Глава 5

      Тимур

      Шесть месяцев назад

      – Тим, да ты охренел, я тебе весь телефон оборвал, весь город прочесал, а ты закрылся в этой чертовой ВИП-ке и…

      Давид с треском распахивает дверь, и широким шагом направляется ко мне.

      Он в бешенстве. Ярость исходит от друга волнами, и он с трудом сдерживается. Вообще самообладание – не его конёк.

      Но плевать на состояние друга. На его претензии. Потому что впервые… с того самого дня я чувствую адскую боль там, где все выжжено нахрен дотла и определённо не может болеть.

      Но болит. Тянет из меня жилы, наматывает на кулак. Да так, что хочется сдохнуть. Но не от этой боли, нет. Ей я как раз рад. Давно не чувствовал себя настолько живым. Настоящим.

      Я сделаю больно ЕЙ.

      Девочке, ради одной улыбки которой я готов расшибиться нахрен, но выполнить любое ее желание. Девочка, которая покорила одним своим взглядом.

      Чистая. Непорочная. И вся моя. До кончиков ногтей.

      Могла бы быть.

      – А я бухаю, – замечаю меланхолично, отхлебывая прямо из горла. Указываю бутылкой на диванчик напротив:– Присоединяйся. Там вроде ещё есть непочатая. Посмотри сам.

      Давид тормозит напротив, как вкопанный, глядя на меня исподлобья. Его гнев испаряется, как пшик, а на