Петля. Том 2. Инга Александровна Могилевская

ротик бесенка, и как расширились его глаза, выдавая изумление, как промелькнул в стылой черноте зрачков знакомый оживленный блик. Само собой, это реакция не на его слова, а на ту кладезь неведомых, заключённых в многочисленные тома знаний, которую мальчик разглядывает. Возможно, только сейчас осознает, что он не выдумывал, назвавшись профессором.

      – Рамин, я могу тебя научить. Но хочу, чтоб ты не просто неосознанно замешивал названные мной ингредиенты в указанных пропорциях и слепо верил в их чудотворность, как какой-то полоумный шаман. Я хочу, чтоб ты точно понимал, что это за лекарство, как оно воздействует на организм, и почему воздействует именно так. А для этого тебе нужны знания в разных областях. Ботаника, химия, физиология…

      – … Да…Это…так…, – бормочет бесенок, продолжая изучать заголовки, – … Вижу, у тебя еще много книг о…

      – Много, – соглашается Тито, не давая бесенку договорить. «Пожалуй, слишком много», – думает про себя не без доли сожаления. Что ни говори, а события последних дней заставил его не то чтобы разочароваться в подобной литературе… Нет, скорее открыли грязную изнанку, скрывающуюся за несомненно красивыми, правильными словами и благородными идеями. Грубо и жестоко жизнь заставила его взглянуть с других ракурсов, рассмотреть стороны лишенные идеологического антуража, увидеть темные полные нечистот закоулки, о которых все эти книги стыдливо умалчивали. Конечно, виноваты были не книги, и не те благочестивые идеалисты, что их писали. Виноваты были люди с их скотской природой, неспособные и недостойные достичь описанной утопии. Виноват был он сам. Невозможно строить светлое справедливое будущее рукам, измазанными в крови… Особенно в крови ребенка. Но он не может высказать это сейчас вслух, не может дать понять бесенку, что не стоит смотреть на эти книги с таким благоговением, не может отговаривать его от пути, по которому прошли и родители этого мальчика, и он сам, потому что…. Потому что всё-таки вера осталась. И осталась надежда на то, что, возможно, этот сильный, смелый, смышлёный паренёк не оступился, сделает все лучше и правильнее, найдет способ изменить мир, не опошлив воспетое понятие справедливости дешевыми лозунгами, вроде 'отними отнятое' и призывами 'резать всех врагов'. Ну а ещё эти книги – реальный способ завоевать его доверие.

      – У меня много книг по этой тематике, – повторяет Тито, – И, если хочешь, я могу давать тебе их почитать… Как когда-то давал твоей матери.

      Не без труда бесенок все-таки заставляет себя оторваться от изучения корешков и повернутся к нему. Что-то едва уловимое в выражении его лица выдает двусмысленную улыбку. Пожалуй, глаза – этот взгляд мудрой Евы, прекрасно осознающей, что ее искушают плодом познания, и в тайне иронично посмеивающейся над своей принципиальной неподкупностью, которая нет-нет, да и отступает перед силой подобного соблазна.

      – Ну, что скажешь, бесёнок? – спрашивает Тито, тоже украдкой улыбаясь – зацепил.

      Но вот снова прежняя серьёзность.

      – Если ты сейчас просто дашь мне с собой