Фрактальный принц. Ханну Райаниеми

не виделись, – отвечает она высоким свистящим голосом.

      Стоящий рядом Абу Нувас резко втягивает воздух.

      Проклятье. Как не вовремя. Всё уже было готово, чтобы отомстить Дуни, чтобы соблазнить его.

      Таваддуд встряхивает головой и подавляет разочарование. Какими бы ни были её планы, надо позаботиться о пациентке.

      – Значит, тебе известно, что я умею? – понизив голос, продолжает она. – Я владею Тайными Именами, которые сотрут тебя в порошок. Если я их произнесу, они отыщут тебя и начнут пожирать. Ты этого хочешь?

      – Махмуд, о чём она говорит? – неожиданно восклицает женщина. – Где я? Не позволяй ей меня обижать.

      Акробат делает шаг вперёд, но Таваддуд поднимает руку.

      – Не слушай её, это уловка. – Она смотрит в глаза пациентке: – Уходи, Ахмад. Пусть контур девушки отторгнет тебя. Убирайся в Город, и я не открою Кающимся, где твоё логово. Ну, что скажешь?

      Женщина вырывается из рук акробата и вскакивает на ноги.

      – Сука! Я сожру тебя!

      Таваддуд произносит первые слоги Тридцать Седьмого Тайного Имени. Пациентка неуверенно замирает. Затем ложится на коврик у койки.

      – Ты победила, – произносит она. – Я передам от тебя привет Аксолотлю. Говорят, у него новая подружка.

      После этого женщина расслабляется, её глаза закрываются, и дыхание становится спокойным. Ещё несколько мгновений Таваддуд наблюдает за её мозгом, чтобы убедиться, что существо по имени Ахмад, проникшее в разум женщины через слова и атар, рассеялось бесследно. Опущенные веки пациентки начинают вздрагивать.

      – Теперь она проспит день или два, – говорит Таваддуд Махмуду-акробату. – Окружи её знакомыми вещами. Когда она проснётся, всё будет хорошо.

      Она отмахивается от горячей благодарности Махмуда. Ощущая одновременно усталость и торжество, Таваддуд оглядывается на Абу и кивает. Видишь? Это ещё одна причина, по которой я прихожу сюда. Она пытается отыскать на лице торговца гоголами малейшие признаки ужаса или отвращения, но видит лишь странный жадный блеск латунного глаза.

      С наступлением ночи поток пациентов иссякает. Абу Нувас покупает у уличного торговца две шаурмы, и они с Таваддуд едят в палатке, сидя на надувном матрасе скрестив ноги. Снаружи шумит квартал Бану Сасан, непрерывно гремят поезда душ, вспыхивает и грохочет База, испускают холод пожираемые диким кодом здания Соборности.

      – Знаете, я не так уж часто прихожу сюда, – произносит Абу. – А, наверное, стоило бы. Чтобы напоминать самому себе, как много здесь надо сделать. И как силён здесь дикий код.

      – Если бы не дикий код, мы давно стали бы рабами Соборности.

      Абу не отвечает.

      Стараясь согреть руки, Таваддуд обхватывает пальцами горячий свёрток.

      – Итак, что вы теперь думаете о рассказах, относящихся к девушке из семейства Гомелец? – спрашивает она.

      Больше нет смысла притворяться.

      – То, что похититель тел говорил о вас, правда? – интересуется Абу.

      Таваддуд вздыхает.

      – Да,