Гуру любви в деле. Яна Полунина

там, в углу, поищите получше.

      – А не хотите выползти на чашку чая?

      – Обсудить прогресс в индустрии секс-игрушек? Нет, спасибо, – отрезала я.

      Любила я так бить сразу в глаз: куча вопросов отпадала, да и собеседник с лопаток пока поднимется, там и я уже соображу, что делать.

      – София, ну вы же не такая, какой хотите показаться.

      – Думаете, что знаете меня? Хотите сделать из меня клиентку?

      – Друга, Софа, просто друга. Как прошел разговор с Лизой?

      Я замолчала.

      – Сомневаетесь в ней? А она хорошо врет, вот только поступки краше слов. Не хотите поделиться?

      – Нет, я занята, простите! – И пока Ваня не успел вставить свои два слова, я выпалила: – Хорошего вечера.

      И повесила трубку.

      Знаю, что только что подтвердила догадки гуру любви. Знаю, что сама дала повод думать, что не справляюсь с ситуацией с Лизой.

      Но я действительно не справлялась! Я не была всесильной, особенно с людьми, которые находятся в ближайшем кругу. Самых родных и близких мы готовы оправдывать в своих глазах всеми правдами и неправдами.

      А спустя два дня мы полностью собрали кейс для мамы Милены. С девочкой мы дважды пересмотрели все, записали все факты, и я увидела, что она смелеет. Когда эмоции владеют нами, мы часто не можем рассуждать здраво, сомневаемся в себе. Но когда факты написаны на бумаге, то все куда как проще.

      Мой учитель говорил: нет на бумаге – нет нигде.

      И это работает.

      – Милена, ты согласна показать все это маме?

      – Да, – она отвечала часто односложно, все море невысказанных слов плескалось в глубине глаз девушки.

      – Отлично. Завтра я подойду к ней после работы и попрошу уделить мне немного времени.

      – Мне надо прийти?

      – Нет. Первой реакцией твоей мамы будет отрицание – так работает наш механизм защиты, и ты можешь сорваться, не выдержать этого. А твоей маме нужно самой дойти на медленном огне внутренних рассуждений до всего.

      – Ладно. – Челюсть Милены, казалось, свело от напряжения, а взгляд стал загнанным.

      – Не представляй ничего. Не накручивай себя. Сейчас ты находишься уже в сжатом кулаке, его можно только раскрыть.

      – А если мама не поверит? Если… перестанет со мной разговаривать? Б-б-бросит меня?

      Я содрогнулась, сглотнула вязкий ком прошлого.

      – Судя по информации о ней, такое маловероятно. Но даже если случится самый худший сценарий, твой мир не рухнет: я держу небосвод. – Я улыбнулась девушке, не видя перед собой ее лицо.

      Я видела свою боль двадцатилетней давности.

      – Я вас слушаю. – Мама Милены смяла ремень сумки так, что заскрипел кожзам.

      Она сидела за столиком с настолько ровной спиной, что хотелось поднести уровень и посмотреть, насколько она идеально перпендикулярно полу.

      Опрятная женщина с усталым взглядом – таких тысячи. Напряженный взгляд по сторонам говорил о том, что женщина редко бывает в заведениях, а до меню так вообще боится дотронуться.

      – Черный чай