Запах. Дмитрий Роюк

усмехнулся.

      – Обожаю равнодушные шутки.

      – Разве такие шутки вообще существует в природе? – я полез во внутренний карман за зажигалкой.

      – Не знаю. Но судя, потому что ты есть. Значит, существуют и шутки.

      – У тебя есть сигарета?

      Николаус отпустил чемодан, и похлопал себя по карманам хлопковых брюк.

      – Вот, – он протянул открытую пачку Мальборо.

      – Последняя?

      – Я все равно бросаю.

      – Тогда мы сработаемся. Хотя, я не уверен, что смогу окончательно отказаться от курева.

      На выходе нас ждал рабочий микроавтобус черного цвета.

      Николаус кинул мой чемодан в багажник и пригласил сесть в машину.

      Через полчаса, мы ехали по гладкому асфальту. Дорога тянулась, как змея, растянувшаяся на горячем песке.

      – Короче тебя вызвали, потому что ребята русские.

      – Только поэтому?

      – Ну, еще говорят у тебя экстрасенсорные способности.

      – Чего? – я выпучил глаза на Николауса.

      – Говорят, у тебя хорошо развита интуиция.

      – Обоняние.

      – А, вот оно что.

      – Давай рассказывай, что произошло?

      – В участке Хугарды сидит один из семьи Достоевских.

      – Прям родственник?

      – Ага.

      Я выпрямился. Достоевский много чему научил меня. Все его теории практические. А персонажи настолько живые, что порой бывает страшно смотреть в зеркало и видеть там жалкое ничтожество, пресмыкающегося перед своими страстями. Да, пожалуй, у Достоевского был куда лучше развит нюх, на вонь человеческих пороков.

      Николаус припарковал машину в тени. И кинув на меня косой взгляд, спросил:

      – А ты как относишься ко лжи?

      – Как и все, – я пожал плечами, не понимая, к чему он клонит. И открыл дверь.

      Николаус задержал на мне взгляд, желая услышать развернутый ответ.

      Я вздохнул.

      – Я, как и все, считаю, что ложь это плохо, но прибегаю к ней. Иначе говоря, правда бы потеряла свой блеск.

      – В комнате допроса сидит старший брат. Я не верю ни единому его слову. Мы обыскали все комнаты, но никаких следов насилия или намеков, что что-то произошло, нет. Говорят, братья сильно повздорили, до исчезновения. Старший брат сидит в одежде младшего, говорит, что эта фланелевая рубашка прилипла к его коже. Срослась, как однажды они с братом.

      Николаус пикнул сигнализацию.

      – А запах?

      – Что запах?

      – Я могу осмотреть квартиру?

      – У нас нет разрешения на обыск. Этот парень сам пришел в участок. И ему повезло, что я русский. Я его выслушал. Потом он по-дружески пригласил меня домой. Мне пришлось претвориться, что я гей. И я сказал, что могу прийти только со своим другом. Так мы провернули обыск.

      – Похвально.

      Дверь в участок открылась, и я увидел темнокожих египтян. Каждый поздоровался со мной и что-то сказал на ломанном русском. Отдав почтение, я прошел дальше.

      Небольшое помещение, напичканное кондиционерами. Даже в октябре