Тигровый, черный, золотой. Елена Михалкова

Бурмистрова?

      Искусствовед Дьячков оказался блеклым пучеглазым мужчиной, похожим на моль. Шею его облегал искусно завязанный алый шелковый платок. Он экал, гхекал, обчихал Бабкина и несколько раз ткнул его коротеньким пальцем в грудь – жест, который могли позволить себе только крайне неосторожные или исключительно бесстрашные люди. Бабкин, однако, все вытерпел. Лишь пару раз он сладострастно представил, как затягивает платочек на тщедушном стебельке дьячковской шейки.

      Дьячков назначил встречу в лобби многоэтажного офисного центра. В кресле он сидел, будто в собственной гостиной: закинув ногу на ногу и время от времени подаваясь вперед, чтобы ткнуть своего собеседника.

      – …вы, я вижу, человек невежественный, – гнусавил несостоявшийся удавленник. – Я вам объясняю. Примитивизм – слыхали такое слово? Из курса школьной программы – ну, ну, напрягитесь же! – помним? Это течение в искусстве, сознательное упрощение художественных образов и выразительных средств. Проторенессанс, да? Кватроченто! В случае Бурмистрова мы говорим, заметьте, не о рустикализации, это важно…

      – Для чего это важно? – спросил Бабкин.

      – Для понимания! – ответил развеселившийся искусствовед. – Понимание лежит в основе всего. Игорь Бурмистров – яркий, может быть, даже ярчайший представитель современного наивного искусства. Ну, вот Анри Руссо же, да? Или, если вам это ближе, митьки. Мы можем рассматривать Кабакова и Едзиева в этом же контексте… Мотивы народного искусства органически вплетены…

      Слушая искусствоведа, Бабкин ощутил себя коброй, раскачивающейся под медитативную дудочку факира. У кобры начала болеть голова. Дьячков с каждой своей фразой будто затягивал у него на голове шнурок с узелками. Кажется, у испанцев была такая пытка…

      Мысль о пытках заставила Бабкина сбросить наваждение.

      – Давайте рассмотрим Бурмистрова, – твердо сказал он. – Во сколько вы бы оценили каждую из его работ?

      – Милый мой, это вульгарный подход! Вульгарнейший! В некотором роде дискредитация самого искусства… понимаю, для вас это пустые слова, но я, голубчик мой, как-никак жрец в этом храме…

      Однако Сергея не смутило, что он занимается дискредитацией.

      – Ясинский рекомендовал обратиться к вам не за лекцией о мотивах примитивного искусства, а чтобы получить оценку украденных картин. Если вы не в состоянии этого сделать, давайте не будем тратить время. Ни мое, ни ваше.

      Дьячков, скривив губы, неохотно протянул:

      – Может быть, пятьсот тысяч. Восемьсот. Миллион. Мы говорим об идеальном мире, где заказчик готов заплатить столько, сколько эти картины действительно стоят… Это в первую очередь ориентация на европейские рынки. Но и у нас есть ценители, да, истинные ценители…

      «Миллион за яичницу с помидорами или пятнистого доходягу, – подумал Бабкин. – Ёлы-палы, да кому ж их впаришь?»

      – Быть может, именно ценитель и пошел на это… неблаговидное дельце, – предположил Дьячков. – Тот, кому работы Бурмистрова не по карману, но кто жаждет быть их обладателем. Не одобряя