Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди. Роберт Хайнлайн

самые никудышные вроде Джексона Айгоу предпочитают лучше задолжать доллар за вызов на дом, чем пятьдесят центов за визит в кабинет.

      – Да. Джексон мог бы привезти трупик в город – в жизни не видел такого обезвоженного тельца! Но я рад, что он этого не сделал – ни к чему мне покойничек в моем чистом кабинете и в чистом доме Адели. Ты видела книги – как, по-твоему, достаточно моих доходов, чтобы содержать нашу семью? Хватает ли на еду, на одежду, на жилье, на овес и сено и на монетки для воскресной школы?

      Я призадумалась. Таблицу умножения я, как и все школьники, знала до «двадцатью двадцать», а в старших классах стала постигать блаженство более сложных вычислений, но в нашем домашнем хозяйстве своих познаний не применяла. Я представила себе черную доску и углубилась в расчеты.

      – Отец, если бы они все заплатили вам то, что должны, мы бы жили в полном достатке. Но ведь они не платят… не все платят, а мы все-таки живем в достатке.

      – Морин, если не захочешь записываться в Фонд Говарда, выходи за богатого. Не за сельского врача.

      Немного погодя отец пожал плечами и улыбнулся:

      – Но не волнуйся. У нас всегда будет еда на столе, даже если мне придется совершать набеги на Канзас и воровать там скот. Споем? «У папы ласочка была» будет сегодня к месту. А как твоя ласочка, дорогая? Не болит?

      – Отец, вы грязный старик и плохо кончите.

      – Всегда на это надеялся, но с таким семейством разве согрешишь как следует. А знаешь, о тебе беспокоилась еще одна особа. Миссис Альтшулер.

      – Так я и знала. – Я рассказала ему, как мы встретились. – Она приняла меня за Одри.

      – Вот мерзкая старая корова. Но это она, может быть, нарочно. Она меня спрашивала, что ты делала на ярмарочных трибунах.

      – И что же вы ей ответили?

      – Ничего. Молчание – это все, что заслуживает вопрос любопытного, – пропускай его мимо ушей, вот и все. А еще лучше – прямое оскорбление, которое я и нанес этой зловредной черепахе, не ответив на ее вопрос и сказав ей, чтобы она перед следующим визитом ко мне помылась, – я, мол, нахожу, что она неудовлетворительно соблюдает личную гигиену. Ей это не понравилось. – Он улыбнулся. – Если она сильно разозлится, то перебежит к доктору Чедвику, будем надеяться.

      – Будем. Значит, кто-то видел, как мы туда поднимались. Но уж чем мы там занимались, сэр, – этого не видел никто. – Я рассказала отцу про ящик с грузами. – Любопытным понадобился бы воздушный шар.

      – Да уж. Устроились вы надежно, хотя и не очень удобно. Я желал бы предоставить в твое распоряжение диван… но не могу, пока ты не запишешься в Фонд Говарда. Если решишь. А пока что давай подумаем о безопасных местах.

      – Да, сэр. Спасибо. Одного не могу понять: пробыли мы в Батлере недолго, чтобы скрыть время, затраченное на побочную деятельность. Я рассчитала в уме время и расстояние. Cher papa, или я плохо считаю…

      – Не может такого быть.

      – Если кто-то видел, что мы лезли в ложу, он должен был рысью прискакать к Альтшулерам и сообщить о моем грехопадении, причем Безобразная Герцогиня должна