Оно. Стивен Кинг

он не МОЖЕТ заниматься физкультурой. Эдди очень слабенький, и если он побежит… если он прыгнет…»

      «Миссис Каспбрэк, у меня в кабинете лежат результаты последнего медосмотра Эдди. Это требование департамента образования штата. Там указано, что рост Эдди чуть меньше нормы для его возраста, но в остальном он в полном здравии. Я позвонил вашему семейному врачу, чтобы развеять последние сомнения, и он подтвердил…»

      «Вы говорите, что я лгунья, тренер Блэк? Это так? Что ж, вот он, Эдди, стоит рядом со мной! Вы слышите, как он дышит? СЛЫШИТЕ?»

      «Мама… пожалуйста… все у меня хорошо…»

      «Эдди, ты лучше помолчи. Или ты забыл, чему я тебя учила? Не перебивай старших».

      «Я слышу, миссис Каспбрэк, но…»

      «Слышите? Это хорошо! Я думала, может, вы оглохли! Он дышит, как грузовик, поднимающийся в гору на низкой передаче, так? И если это не астма…»

      «Мама, я не…»

      «Успокойся, Эдди, не перебивай меня. Если это не астма, тренер Блэк, тогда я королева Елизавета!»

      «Миссис Каспбрэк, Эдди нравится заниматься физкультурой. Он любит игры и бегает очень даже быстро. В моем разговоре с док тором Бейнсом упоминался термин «психосоматический». Я думаю, вы не рассматривали вероятность того…»

      «…что мой сын – сумасшедший? Вы это пытаетесь мне сказать? ВЫ ПЫТАЕТЕСЬ СКАЗАТЬ, ЧТО МОЙ СЫН – СУМАСШЕДШИЙ?»

      «Нет, но…»

      «Он слабенький».

      «Миссис Каспбрэк…»

      «Мой сын очень слабенький».

      «Миссис Каспбрэк, доктор Бейнс подтвердил, что физически Эдди…»

      – …совершенно здоров, – закончил Эдди. Этот унизительный эпизод (его мать кричала на тренера Блэка в спортивном зале начальной школы Дерри, когда он стоял рядом с ней, сжавшись в комок, а другие дети собрались под одним из баскетбольных колец и наблюдали) вспомнился ему впервые за долгие годы. И он знал – это не единственное воспоминание, которое разбудил телефонный звонок Майка Хэнлона. Уже чувствовал, как многие другие, такие же плохие или еще хуже, толкутся у входа в его сознание, совсем как толпа рвущихся на распродажу покупателей, штурмующая узкое горлышко – двери универмага. Но горлышко не могло их сдержать. Он в этом не сомневался. И что они найдут на этой распродаже? Его рассудок? Возможно. За полцены. С повреждениями от дыма и воды. Все должно уйти.

      – Физически совершенно здоров, – повторил он, глубоко, со всхлипами вдохнул и сунул ингалятор в карман.

      – Эдди, – взмолилась Майра, – пожалуйста, скажи, что все это значит?

      Дорожки от слез заблестели на пухлых щеках. Руки, сведенные вместе, пребывали в непрерывном мельтешении, пара играющих безволосых, розовых зверьков. Однажды, буквально перед тем, как предложить Майре выйти за него замуж, он взял ее фотографию, которую она ему подарила, и поставил рядом с фотографией матери, скончавшейся от острой сердечной недостаточности в шестьдесят четыре года. Ко дню смерти мать Эдди весила больше четырехсот фунтов – если точно, четыреста шесть. Выглядела она тогда чудовищно, не тело, а раздувшиеся грудь,