Алый парус для енотов. Фирдауса Хазипова

обыденные темы: о пенсиях и инфляции; о долгах, которые Россия прощает разным странам, о коммунальной сфере, о событиях в мире, о том, как мало нынче читают.

      Темы были немудрёные и понятные. Фируза почувствовала, что она – бабочка, порхающая над цветами и листьями. Легко стало на душе, внутреннее раздражение сменилось умиротворенностью. Её охватило ощущение уюта, домашности, чего-то такого из далёкого детства, в котором освещённая солнечным светом бабушка уютно вязала носки из светлой пряжи, ведя неспешную беседу. К сожалению, роскошь человеческого общения, думала она, превратилась в блеклые износившиеся лохмотья. Мы разучились говорить друг с другом, утратили темп спокойной сдержанной беседы.

      Поздним вечером, укладываясь спать, Фируза подняла голову и негромко спросила:

      – Майра, как определить то, где мы пребываем: то ли это сон, похожий на реальность, сдвинутую по фазе; то ли это реальность, похожая на сдвинутый по фазе сон?

      Та посмотрела на неё внимательными блестящими глазами, продолжая вязать при свете фонаря, и, как показалось, неохотно ответила:

      – Жизнь – это сон, который каждый превращает в свою судьбу. Сон – это жизнь, не ставшая судьбой.

      Смолкли все звуки, и только ночь за окном тихо напевала колыбельную, шелестя листвой. Перед Фирузой медленно разворачивались картины Иремеля. Замшевая зелень листвы и безмятежность синего простора, залитые солнечным прозрачным соусом, будили в ней какую-то очень важную мысль, которую она должна была передать на холсте. Она не в первый раз ездила туда, но все эскизы и даже готовые картины не радовали её. Они были похожи на фотографии, как бы слегка «искажённые» эффектами фотошопа. Они молча взирали на её немногочисленных знакомых, вызывая лишь одобрительное: «Хорошо нарисовано. Похоже».

      Но ведь смысл искусства не в этом. Она была неплохим художником, и понимала, в чём. Но как это воплотить красками? «У вас всё получится», – вспомнились ей слова Майры. С этими мыслями она уснула.

День четвертый

      Пришло обычное утро с обычными делами. После обеда воздух в палате спёкся, под простыней кожа собрала пот и влагу. Фируза села на кровати, открыла книжку. Кристя с наушниками серьёзно смотрела на экран.

      – Что ты там рассматриваешь? – спросила Валя.

      – Музыку слушаю.

      – А вид такой, будто изучаешь уголовный кодекс.

      И опять засыпали после обеда, стремясь ускорить течение времени. Но в этот день проснулись от грохота, шума, громких выкриков в коридоре. Фируза заметила: в стационарах во время тихого часа становится особенно шумно, как будто персонал мстит за то, что ему не положен дневной сон.

      – Да что ж вы так шумите-то? – с раздражением вырвалось у нее.

      Шум в коридоре нарастал, и в нём уже ощущалось что-то неслучайное. В палату, вжав голову в плечи, вошла испуганная «стриптизёрша». За ней резко закрыли дверь.

      Она присела на свободную кровать и пришибленно сказала:

      – Женщине плохо стало. Помните, в коридоре лежит за ординаторской. Она упала в туалете, вроде